О сонастроенности с Гуру и любви
Отрывок из Главы 19 книги "Путь" Свами Криянанды.
...........
Бернард, которому предстояло проводить службу в первое воскресенье после моего прибытия, познакомил меня с церковью заранее. “Почему, — спросил я его, — на нашем алтаре есть изображение Иисуса Христа? Он-то не принадлежит к нашей линии гуру. Мы включили его в угоду христианскому вероисповеданию?”
Бернард улыбнулся. “Мастер рассказывал нам, что сам Иисус явился Бабаджи и просил его послать это учение Самореализации на Запад. ‘Мои последователи, — утверждал Иисус на этой встрече, — забыли искусство божественного, внутреннего общения. Внешне они действуют во благо, но они упустили из виду самое главное в моем учении: "Ищите же прежде Царства Божия"(Матфей 6:33.).
— Миссия, которую он послал на Запад через Мастера, состоит в том, чтобы помочь людям в непосредственном общении с Богом, — продолжал Бернард. — Иисус через практику медитации также становится для них живой реальностью — существом, с которым они могут общаться непосредственно, а не просто читать о нем в Библии. Именно это имел в виду Иисус, говоря, что явится вновь. Мастер часто говорит об этой миссии, как о Втором Пришествии Христа, ибо она учит людей истинному исполнению завета Иисуса — прийти вновь не физически, а в душах тех, кто любил его и непосредственно с ним общался.
— Но большинство христиан верит вовсе не в это, — усмехнулся я.
— Верно! Но ты можешь припомнить несколько упоминаний в Библии, где Иисус упрекал самих апостолов в том, что они принимают его слова буквально, в то время как он вкладывал в них метафорический смысл. “У меня есть пища, которой вы не знаете” (Иоанн 4:32.), — сказал он, а они подумали, что у него, наверное, припрятан бутерброд! Более того, сам Иисус размещал Второе Пришествие в пределах текущей жизни своих слушателей: “Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет ”(Матфей 24:34.). В те дни и с тех пор не раз он исполнял свое обещание, являясь истинно преданным ученикам — не фанатичным адвентистам, ожидающим его на вершинах холмов в ниспадающих белых одеждах, но тем, кто смиренно искал его в собственной душе.
— Скажи мне, — спросил я, помедлив перед погружением в философию, — зачем мы вообще держим изображения на алтаре? Если состояние сознания, к которому мы стремимся, бесформенно и вездесуще и мы должны внутренне общаться с ним, не мешает ли это нашему развитию, обращать внимание вовне, к конкретным личностям?
— Нет, — ответил Бернард. — Видишь ли, наши мастера обладают таким состоянием сознания, нам же трудно даже представить его! Настраиваясь на них, мы начинаем ощущать, чем же они обладают и развивать то же сознание в себе. Именно это имеется в виду в словах Библии: “А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божиими”(Иоанн 1:12.).
— Значит, важнее стараться настроиться на сознание Мастера в медитации, чем концентрироваться на его внешних словах и действиях?
— Абсолютно верно! Я не имею в виду, что его внешние действия также не содержат для нас жизненных уроков. Но сокровенный смысл этих учений в том, чтобы привести нас к внутренней настроенности. Можно сказать, что сонастроенность — сущность ученичества.
Мне стало интересно, не могут ли личностные взаимоотношения с гуру привести к эмоциональной привязанности к нему, ограничивая сознание ученика, вместо его освобождения. И, что важнее всего, мне хотелось бы знать, а вдруг настроенность с Мастером явится угрозой моей настроенности с Богом? Вдруг она направит внимание вовне, вместо того чтобы обратить его вовнутрь?
Со временем, когда я лучше узнал Мастера, мне стало очевидно, что та настроенность, которую он поощрял в своих учениках, была безличностной. По своему обыкновению, он решительно отвращал преданность людей от себя, как от человеческого существа, и направлял ее к вездесущей Божественности, бывшей единственным объектом его собственной преданности. Тогда я понял, что настроенность с ним означает настроенность не с личностью, а с его вселенским состоянием осознания. На самом деле, в более глубоком смысле, той личности, на которую мы могли бы настраиваться, не существовало. Как он часто говорил: “Я давным-давно убил Йогананду. Ныне в этом храме не обитает никто, кроме Бога, ”.
Вначале, еще не поняв, сколь глубоко безличностным было его сознание, я видел в нем скорее великого и мудрого человека. Он старался помочь мне расширить эти ментальные горизонты. Однажды, глубоко заглянув в мои глаза, он сказал: “Если бы ты знал мое сознание!”
Если кто-нибудь из учеников обнаруживал по отношению к нему хотя бы малейшую привязанность или намек на высокомерие в результате какой-нибудь проявленной к нему благосклонности, Мастер неизбежно становился с ним более безличностным, чем обычно. Те, кто был с ним близок, все без исключения поддерживали с ним отношения главным образом в Боге.
..............
Мы уселись, воодушевленные его динамичной силой. Мастер провел с нами песнопения и медитацию, затем дал краткое толкование избранных мест из Библии и Бхагавад Гиты. Его проповедь сопровождалась совершенно восхитительной смесью остроумия, вдохновенной устремленности и мудрости. Я всегда считал, что глубокие истины должны говориться торжественно, размеренно, почти в стиле Эммерсона. Преподобный Бернар выступал перед нами примерно так в предыдущее воскресенье (несомненно, у его беседы был определенный характер звучания!), и произвел на меня впечатление. Но на этот раз Мастер выступал в такой совершенно естественной манере, что несколько минут я был совершенно ошеломлен. Разве таким способом можно довести до сознания людей всю значимость божественных истин? Он не старался поразить нас глубиной своих откровений, скорее, часто повергал во взрывы веселья. Лишь постепенно я заметил, что вспышки его юмора неизбежно предшествовали какому-нибудь глубокому духовному совету. Йогананда носил свою мудрость без тени аффектации, как удобный старый жакет, который носят уже много лет.
— За каждым розовым кустом наслаждения, — предостерегал он, — прячется гремучая змея боли. — Он продолжал убеждать нас искать “наслаждений” в Боге, игнорируя непостоянные обещания этого мира.
— Есть два типа бедных людей, — заметил он, — те, которые одеты в лохмотья, и те, кто, даже разъезжая в лимузинах, носят духовные отрепья эгоизма и безразличия к Богу. Лучше быть бедным физически и хранить Бога в своем сердце, чем обладать материальным богатством без Него.
— Никогда не называйте себя грешниками, — продолжал он свою речь. — Вы — дети Бога! Золото, даже веками покрытое грязью, остается золотом. Чистое золото души, даже покрытое в течение эонов времени грязью заблуждений, навечно останется чистым “золотом”. Называть себя грешником — значит отождествлять себя со своими грехами вместо того, чтобы попытаться их преодолеть. Назвать себя грешником —величайший грех перед Богом!
Он перешел к обсуждению различных уровней духовного развития: “Я спал и видел во сне, что жизнь прекрасна. Я проснулся и обнаружил, что жизнь есть долг. Но даже в этом покорном эго мне снилось, что я отделен от Бога. А затем я пробудился в Нем и осознал, что жизнь воистину прекрасна! Ибо красоты, которые ищем мы в этом мире, нельзя найти нигде, иначе как в Нем. Чтобы испытать их, вначале мы должны быть послушными Его воле. Лишь тогда сможем мы подняться над собой. Мы были посланы на эту землю не для того, чтобы создать сад наслаждения. Этот мир — поле битвы! И наш высочайший долг — поиск Господа. 'Ищите же прежде Царства Божия, — сказал Иисус, — и это все приложится вам', — а не пребывайте в полном сомнений уме!”
И, наконец, Мастер дал нам такой неоценимый совет: “Никогда не ложитесь вечером спать, пока не убедите ум, что этот мир есть сон Бога”.
...........
Привычки ума, увы, не всегда легко изменить. Должны были пройти месяцы, прежде чем я смог почувствовать, что добился существенного прогресса в борьбе с многолетней тенденцией к сверх-интеллектуализированию. Мастер, видя такое желание, с самого начала вдохновлял меня поддержкой и советом.
— Обрети преданность! — обычно говорил он мне. — Ты должен иметь преданность. Помни, что Иисус сказал, — здесь он перефразировал слова Евангелия — Ты открыл Себя не мудрым и разумным, но младенцам.
Свами Шри Юктешвар более, чем кто-либо ещё заслуживающий названия святого мудрости, и, следовательно, можно было бы подумать, более склонный поддерживать интеллектуальное отношение, сказал, что одна только любовь определяет пригодность человека к духовному пути. В своей книге “Святая Наука” он писал: “Эта естественная сердечная любовь служит необходимым условием для достижения святой жизни.... Человек не может продвинуться ни на шаг вперед (к спасению — прим. авт.) без нее”. Нынешний век, увы, возможно менее всех остальных поддерживает развитие этой всепобеждающей любви, о которой всегда говорили святые. “Слащавая сентиментальность” — типичное суждение о глубоких чувствах любого рода. Многие даже восхищаются бесчувственным сердцем, как доказательством “научного мировоззрения”. Но истина в том, что без любви никто не способен глубоко проникнуть в суть вещей. Ибо, если эмоции иногда могут и действительно затуманивают ум, то спокойная, чистая любовь проясняет его и открывает возможность для тончайших интуитивных прозрений.
Какой-то посетитель однажды попросил о личной беседе с Мастером. В указанный день он прибыл, вооруженный длинным списком того что, по его мнению, было “глубокими”, интеллектуальными вопросами.
— Любите Бога, — сказал Мастер в ответ на первый из них.
Посетитель на мгновение опешил, затем пожал плечами и задал второй вопрос.
— Любите Бога, — настаивал Мастер.
В полной растерянности посетитель перешел к третьему “глубокому” пункту своего списка.
— Любите Бога, — последовал в третий раз ответ Мастера, на сей раз суровый. Не сказав более ни слова, он поднялся, заканчивая беседу, и покинул комнату. Гостю-интеллектуалу так и не удалось понять, какое отношение к его вопросам имеет совет Мастера. Но Парамахансаджи говорил ему, что пока он не разовьет любовь, двери истинной мудрости останутся закрытыми для него.
Суровая дисциплина со стороны воплощающего сострадание Мастера озадачивала некоторых последователей. Новообращенный, впервые получивший хороший нагоняй от гуру, мог даже подумать: “Неужели он потерял самообладание?” Но истинный учитель пребывает на плане, значительно превосходящем подобные разрушительные эмоции. Иногда, тем не менее, он мог производить видимость гнева, но только с целью подчеркнуть какой-нибудь совет, который, будучи предложенным в мягкой форме, мог бы быть просто проигнорирован. Точно так же матери иногда приходится бранить своего ребенка, если он не внимает мягким увещеваниям.