Центр Крийя Йоги Ананда

Вдохновение
Йогананды
 

О  кастах, саньясе и духовном служении

Из главы 40 книги "Путь" Свами Криянанды

20 августа вместе с тремя другими монахами я произнес обет отречения в торжественной церемонии, приняв от Дайя Маты санньясу, или посвящение в полное монашество. По этому случаю, мы символически кремировали наши тела в священном пламени в знак того, что отныне считаем себя умершими для мирской жизни и живущими только в Боге.
Санньясины (те, кто принял санньясу) обычно принадлежат к монашескому ордену Свами, который много сотен лет назад основал в Индии Свами Шанкара — или, как он теперь известен, Свами Шанкарачарья. В Индии существует десять подразделений монашеского ордена Свами Шанкарачарья. Наше подразделение носит наименование “Гири”, или “горная” ветвь. Принятие в монашеский орден Общества Самореализации, влечет за собой принятие в орден Гири Свами. Таким образом, если быть точным, мое полное имя и звание звучит как Свами Криянанда Гири.

Санньясины учатся смотреть на мир и все имеющееся в нем, как на сон. Считая Бога Единственной Реальностью, они стремятся к тому, чтобы жить, руководствуясь только волей Бога, без личных привязанностей и желаний.

Из посвящения в орден традиционно исключались не брамины (индусы, не принадлежащие к касте священников), иностранцы и женщины. Однако, выдающиеся Мастера этого века расширили эту традицию, включив не браминов и иностранцев, и полностью от нее отказались, включив женщин.
Что касается не браминов, то они объясняли, что кастовость первоначально не предусматривалась как система наследования. Она была просто признанием общих реалий человеческой природы. Вся человеческая раса, объяснял Йогананда, состоит из четырех естественных каст, которые в Индии называются: шудры, вайшьи, кшатрии и брамины. Шудры — те , кто ведет нетворческий образ жизни, полностью на физическом плане. Вайшьи — ведут более созидательный образ жизни, но для личной выгоды. Кшатрии посвящают свою деятельность обществу. Брамины — те, кто живут прежде всего духовными интересами. Очевидно, что лишь те, кто по своей природе относятся к четвертой категории, могут стать санньясинами, определением которых является то, что они живут только для Бога и для духовного возвышения других людей. При этом национальность не имеет значения. Система каст, принятая в Индии тысячелетия назад, в сущности лишь признает естественные этапы эволюции человечества.

Запрещение женщинам принимать санньясу не соответствует вечным истинам, проповедуемым в Священных Писаниях Индии. Ни в одном столетии женщинам не было отказано в достижении высочайшего духовного развития. Их непринятие в орден базировалось на преходящих социологических воззрениях. Более широкие социальные свободы нашего века дали возможность все большему числу женщин входить в ашрамы и принимать санньясу. Их прием в орден был санкционирован рядом величайших мастеров века.

Во время церемоний посвящения в санньясу двадцать седьмого мая 1959 года в Пури, Орисса, Свами Бхарати Кришна Терт, тогдашний президент монашеского ордена Шанкарачарья в Говардхан Мате, и признанный лидер ордена Шанкарачарья в Индии, изменил эти древние традиции, признав посвящение Дайи Маты в орден Парамахансой Йоганандой.

Я принял имя Криянанды в связи с моим собственным посвящением; это имя происходит от двух санскритских слов и означает “небесное блаженство через Крийя Йогу”, или “небесное блаженство в деятельности”. Преподобные Михаил, Джо Карбон и Карл Свенсон принимали обеты вместе со мной и приняли соответственно имена: Бхактананда, Бималананда и Саролананда.
В тот день в глубине души я более серьезно, чем когда-либо, поклялся посвятить свою жизнь служению делу Мастера.

............

Мы склонны думать, если вообще верим в божественное руководство, что Бог сам может решить, как Он будет руководить нами в жизни. Но дело в том, что Его благословение приходит через те каналы, которые мы сами открываем Ему. Мы можем всем сердцем хотеть выполнять Его волю, однако частью Его закона является принцип свободной воли. Он руководит нами в соответствии с природой вдохновения, которое мы просим у Него. Можно сказать, что именно магнетическое качество нашего интереса привлекает Его ответ. Если, например, мы пишем музыку, мы получаем вдохновение в терминах музыки. Если мы погружены в дела религиозной организации, то руководство, которое мы привлечем, будет относиться к вопросам организационным. А если ищем божественного содействия как лекторы, то Бог пошлет нам вдохновение, чтобы уровень лекций был высоким.

Так получилось, что когда я занимался вопросами организации в Маунт Вашингтоне, я получал руководство именно в связи с организационными проблемами. Поэтому у меня появилось чувство, что я не был готов вести лекционную работу на серьезном уровне. Но когда настоятельная необходимость заставила меня сконцентрировать внимание на публичных выступлениях, я начал получать духовное руководство, как проповедник. Люди стали рассказывать мне, что мои лекции изменили их жизнь, разрешили сомнения или впервые в жизни пробудили в их сердцах любовь к Богу.

Во всем этом было нечто большее, чем руководство, поскольку моя склонность к решению организационных проблем не была проявлением долговременной воли Бога. Теперь, когда я стал больше заниматься тем, что требовал от меня Мастер, я стал ощущать в себе растущее чувство внутреннего удовлетворения и радости.

..............

Как сказал Парамаханса Йогананда, “Единственной нашей целью является напитать людей их собственным опытом практики крийя йоги”.
Часто Мастер говорил нам: “Общество Самореализации не является сектой”. Пока я всю свою энергию посвящал решению организационных вопросов, это суждение, казалось, мало относилось ко мне. Но оно стало жизненно важным, когда я начал служить людям. Когда я сам настроился на решение истинных задач священства, я понял: чтобы стать действенным, такое служение должно быть сосредоточено на самой истине; оно должно освободиться от всяческих скрытых сектантских мотивов.

Иногда я советовал человеку посвятить себя иной духовной деятельности. Однажды в Индии, отвечая на вопросы после лекции, я убеждал одного слушателя проводить уик-энды в ближайшем ашраме Шри Ауробиндо. “Откуда вы знали, что я член того ашрама?” — подойдя ко мне потом, спросил этот человек. Я, конечно, не знал, однако, что-то в нем напомнило мне то общество, как бы соответствовало его духовной “волне”. Вероятно, описания такого рода несектантства нельзя найти ни в каком руководстве для священников! Именно потому, что я ставил реальные нужды людей над обычными институционными воззрениями, тысячи людей, удовлетворенные тем, что я только желал делиться с ними истинами, в которые сам глубоко верил, присоединились к нашей работе.

Впервые я поехал в Индию в 1958 году. Там в первый раз мне пришлось читать лекции для слушателей, которые в большинстве своем незнакомы с нашей работой. Это предоставило мне бесценную возможность научиться творчески применять учение Мастера.

Осенью 1959 года я был приглашен выступать перед студентами мужского колледжа в Симле, горной станции в Гималаях, после уроков. Я отправился туда пешком, но, неправильно оценив расстояние, прибыл с опозданием на двадцать минут. Председатель студенческого совета, по рекомендации которого я получил приглашение, озабоченно встретил меня на улице студенческого городка, у подножья холма.
“Я не знаю, как они встретят вас, Свами. Дело не только в том, что вы прибыли с опозданием. Мы ведь только что завершили собрание протеста против последнего вторжения Китая на территорию Индии. Мы подписали петицию к правительству кровью!” Он помолчал, вслушиваясь в шум, доносившийся с холма. “Вы послушайте их!”
С вершины холма неслись громкие и злые выкрики: раздавались сотни протестующих возгласов; сотни ног возмущенно и нетерпеливо стучали о пол зала.
“Свамиджи, — почти умолял он, — пожалуйста, разрешите мне отменить выступление”.
“Но я не могу согласиться с вами, — возразил я. — Это будет означать, что нарушу данное им слово”.
“Я опасаюсь лишь того, что они дурно обойдутся с вами!”
Поднимаясь на холм, я надеялся на лучшее. Во время представления меня директором колледжа, в котором чувствовалась нервозность, я заметил, что студенты многозначительно посматривали на дверь. Обстоятельства были далеко не идеальными для чтения лекции о достоинствах медитации!
Поэтому я начал с энергичной речи на тему, так волновавшую их умы: вторжения Китая. Я представил им те же события, может быть, более четко, чем им пришлось слышать в тот день. По мере выступления, я сначала ощутил проблески интереса, а затем — растущее одобрение. Постепенно, почувствовав их поддержку, я подал мысль, что, возможно, ненависть, войны и другие противоречия в обществе являются, прежде всего, результатом внутренней дисгармонии в самом человеке. Даже мы, заявил я, кто не питает ненависти к другим, все же можем не иметь того внутреннего мира и спокойствия, которых бы желали. Поэтому, если хотим мира другим, мы должны изменить прежде всего не их, а себя.
К этому времени студенты уже явно желали слушать меня дальше. Я начал говорить о йоге и медитации. К концу выступления они засыпали меня вопросами. Многие хотели знать, как можно изучить йогу. Директор колледжа стал умолять их прекратить задавать вопросы, поскольку из Симлы скоро уходят последние автобусы, развозящие их по окрестным деревням.

В Индии, психологически “прислушиваясь” к аудитории и направляя на слушателей ту истину, которую они были способны понимать, я научился устанавливать контакт с людьми, стоящими на различных уровнях духовного развития, и побуждать их к медитации. После лекции в колледже Махиндра, Патьяла, в 1959 году, профессора говорили мне, что никогда в истории их колледжа ни один лектор не вызывал такого большого интереса. После моих лекций в аудитории публичной библиотеки Патьялы, люди говорили: “Это беспрецедентно для нашего города." Спустя несколько недель, в Нью-Дели, тысячи людей записались на мои занятия по йоге. Я стал известен в Северной Индии, как “американский йог”.

Я неохотно принимал священство, но теперь я с большей охотой служил Богу в этом качестве через людей и более ясно чувствовал Его благословение на всем, что старался делать.
Перед началом моих занятий в Нью-Дели, я пригласил наших местных членов Общества в номер моей гостиницы, чтобы обсудить некоторые планы. Они пришли с оглядкой, сидели тихо и осторожно предложили мне занять небольшое помещение в школе, где я мог бы выступить перед ними и их семьями, и, может быть, несколькими друзьями. Однако, я чувствовал, что Мастер советовал мне обратиться с его посланием к тысячам людей.
“Давайте возьмем в аренду большой шатер”, — сказал я.
“Большой шатер? — Озабоченно сглотнули они. — На сколько людей?”
“Примерно, на тысячу восемьсот человек”, — ответил я. Выражение их глаз свидетельствовало о том, что они приняли меня за сумасшедшего. Наконец, они уступили. Шатер был установлен на просторном участке Мейн Виней Магара, в отдаленном районе Нью- Дели.
В день моей вводной лекции, я медитировал в близлежащем доме. В четыре часа, время, объявленное как начало лекции, пришел один из наших членов, чтобы сопроводить меня.
“Собралась целая толпа, Свамиджи, — произнес он безрадостно. — Около ста человек”.
Сто человек — для шатра, способного вместить тысячу восемьсот! Позднее мне рассказали, что один из наших людей стал бродить около шатра, расстроенно сокрушаясь: “О, наша репутация будет утрачена!”
“Мастер — молился я, смеясь про себя, — у меня было такое чувство, что мы соберем по меньшей мере, тысячу восемьсот человек. Это не было моим желанием. Если бы не пришел никто, это не смутило бы меня”. Потом, вспомнив о склонности людей опаздывать, я сказал: “Давайте подождем немного”.
Через семь минут этот человек вернулся и объявил: “Уже собралось двести человек, Свамиджи. Может быть пора начинать?”
“Еще рано” — ответил я. Он ушел, ломая руки.
В четыре часа с четвертью, облегченно улыбаясь, он вернулся. “Теперь собралось уже шестьсот человек. Может быть, начнем?” Я поднялся. За то короткое время, пока мы шли к шатру, толпа нарастала. А когда я взошел на кафедру, шатер был переполнен. В тот день меня слушали две тысячи человек. Большинство из них позднее записались для участия в моих занятиях.
К концу своей лекции, я объявил: “На время этой недели занятий, для тех, кто пожелает иметь личные беседы со мной, будет удобнее, если я буду жить поблизости. Может ли кто-нибудь пригласить меня жить в его доме?” Вскоре, пятьдесят или даже более человек, подошли ко мне с приглашением. С тревогой я подумал, что мне придется отказать всем, кроме одного. “Мастер — молил я, — чье предложение мне следует принять?” И тут я заметил человека, чей взгляд привлек мое внимание. “Я остановлюсь у вас”, — сказал я.
Позднее Шри Ромеш Датт, мой хозяин на той неделе, признался мне: “Годы назад я читал “Автобиографию Йога" Парамахансаджи, и мне очень хотелось принять посвящение Крийя Йоги. Но я не знал, куда обратиться. Наконец, я прочитал в газете о ваших лекциях в ста милях от нас, в Патьяле. Я решил взять отпуск в моем офисе и поехать туда, чтобы принять посвящение от вас. Но моя жена сказала мне: “Зачем ехать так далеко? Если у тебя есть вера, то Свамиджи приедет в Нью-Дели и совершит посвящение здесь. Более того, он остановится в нашем доме!” Поистине, Свамиджи, ваш визит в наше убогое жилище есть ничто иное, как исключительное проявление благоволения к нам Бога!”

Читая лекции и разговаривая с людьми в различных штатах Индии, я постепенно стал понимать, как можно выполнить другое указание Мастера: писать. Годы я ломал голову над тем, что я могу сказать, как писатель, чтобы хотя бы отчасти приблизиться к его глубокой философской и духовной проницательности. Я принесу пользу в качестве учителя или писателя, если буду знакомить людей с его посланием. Он был Мастером, а я лишь его инструментом.
И все же он говорил мне: “Еще столь многое не написано”. Что он имел в виду? Через два или три года пребывания в Индии, меня осенило, что я мог бы “установить контакт” путем писательства так же, как я это делал, обращаясь к людям в моих лекциях, физически “прислушиваясь” к их нуждам. Я мог показать им, что даже мирские цели, к которым они стремятся, могут быть достигнуты лишь в случае, если они будут учитывать духовные ценности. Сам Мастер, размышлял я, касался многих человеческих интересов. Возможно, я мог бы развить то, чего он касался только слегка. Сравнив его учение со ступицей колеса, я бы попытался показать, что множество спиц ведут к одной и той же ступице.

Одним из главных стимулов моего собственного духовного поиска было широкое распространение в наши времена духовного зла, нигилизма. Для многих людей, ознакомившихся с теориями современной науки, становится трудным принять любые моральные и духовные ценности. Идеализм они отбросили, как “сентиментальный”. Из числа интеллектуалов, окончивших колледжи, которых я встречал, даже в религиозной Индии, многие настаивали на том, что истина относительна, что не существует высших законов, что лучшим оправданием любого поступка является возможность избежать наказания. Кроме того, очень часто, особенно на Западе, образованные люди, признававшие духовные ценности, не были в состоянии противостоять вызовам современной науки и вместо того, чтобы признать их, предпочитали “заметать их под ковер”. Их верованиям, хотя и конструктивным, недоставало определенной интеллектуальной целостности.

Воспитанный на трудах Мастера и имевший опыт ясных воззрений, который оно предлагает в наш век смятения в умах, я стремился помочь людям найти правдивую опору для их веры.

.............

Среди моих счастливейших воспоминаний тех лет были довольно частые визиты к жившим в то время святым, некоторые из которых были широко известны, а имена других, менее известных в миру, следовало бы записать в Книгу Жизни большими буквами. Я уже упоминал о своем четырехдневном визите к Шри Раме Йоге, выдающемуся ученику Раманы Махарши. Другим великим святым, с которым мне довелось общаться значительно дольше, была Ананда Мой Ма, “Всерадостная Матерь”, которую с такой любовью описал Парамаханса Йогананда в своей автобиографии. Воспоминания о неделях, проведенных в ее святом обществе, я отношу к числу самых драгоценных в моей жизни; мне она представляется настоящим воплощением Божественной Матери. Я встречался также с Ситарамдасом Омкарнатой и Мохананандой Брахмачари, двумя преданными святыми Бенгалии; с Саньялом Махасайей, последним из живущих учеников Лахири Махасайи; с Деоахарой Баба (в возрасте 140 лет в то время у него было тело сорокалетнего человека); с Нимкароли Баба, известным гуру американского преданного Рам Дасса; Свами Шиванандой, чьи святые ученики — Свами Чидананда; Сатчидананда, Венкатесананда, Сахаджананда, Вишнудевананда и другие — сделали в последние годы так много для распространения учений Индии на Западе; со Свами Пурушоттаманандой, блаженным отшельником, вблизи пещеры которого “Вашишта Гуха”, близ Гималаев на реке Ганг, я провел четыре недели в уединении; с Его Святейшеством Далай Ламой Тибета; Его Святейшеством Бхарати Кришна Тёртом, Шанкарачарайей Говардханом Мата, которого я ранее встречал в Америке; с Его Святейшеством Шанкарачарьей из Канчипурамы; и с другими.

Что меня особенно глубоко тронуло, так это исключительное почтение, которое проявляли те святые к моему любимому Гуру. Шанкарачарья из Канчипурамы говорил мне: “Я встречал вашего гуру в Калькутте, в 1935 году. С тех пор я следил за его деятельностью в Америке. Жизнь Йогананды в этом мире была подобна яркому лучу света во мраке. Такая великая душа приходит на землю очень редко, когда среди людей возникает в ней настоящая потребность".

Самое глубокое впечатление в Индии на меня произвел исключительно индивидуальный характер религиозного культа в этой стране. Несколько святых, с которыми мне довелось там встретиться, были столь эксцентричными, призывая людей жить лишь для Бога, а не для того, чтобы угодить человечеству. Насколько более свежим и жизненным был их индивидуальный подход к набожности, чем жесткие рамки соборного богослужения! Когда религия пытается обеспечить сохранение своей святости путем обобщения стандартов поведения, она перестает отвечать нуждам и потребностям отдельных людей, запросы которых столь разнообразны. С утратой гибкости, она становится обреченной.

.............

Я знал, что Мастер никогда не хотел, чтобы я занимался учрежденческой работой. «Твоя работа», — говорил он мне, — «писать, редактировать и читать лекции». Но как убедить других, что таково его желание? В силу импульса, который я приобрел за годы организационной работы, даже мне было сложно перенаправить свои энергии, не говоря уже о том, чтобы изменить ожидания других людей в отношении меня. В более или менее предсказуемом потоке всех жизней бывают течения, которые увлекают нас, несут, и иногда забрасывают в ситуации, к которым мы чувствуем себя не готовыми, и которые могут оставить в нас убеждение, что мы являемся жертвами злой судьбы. Затем, по прошествии времени, спустя месяцы, а может быть и годы, мы приходим к пониманию, что случившееся с нами было не только неизбежным, но и божественно правильным для нас, возможно даже источником необычайных благословений. Оглядываясь назад, я понимаю, что кармическое течение ворвалось тогда в мою жизнь, и захватило меня. Я оказался на распутье. Моя дилемма стала центральной благодаря пониманию того, что миру от этих учений нужна не хорошо отлаженная организация, а энергичная, полная радости и сострадания помощь. Мы должны были контактировать с людьми там, где они есть, а не только эффективно помогать тем немногим, которые приходили к нам.

Не то чтобы я не понимал необходимости организации, которая будет работать более или менее эффективно. Но Мастер часто говорил нам (цитируя своего гуру, Шри Юктешвара): «организация — это улей; Бог — это мед». Я был внутренне уверен, что гуру хочет от меня сейчас, чтобы я больше доставлял «мед» его учений изголодавшимся по истине душам, и меньше трудился, совершенствуя улей.
В этом отношении меня вдохновлял пример Мастера. Он также изыскивал различные средства для улучшения духовной атмосферы Запада: через школы и колледжи, через «колонии всемирного братства», и демонстрируя людям целесообразность духовного образа жизни во всех ее сферах.

Он понимал, что потребуется много кропотливой работы, прежде чем учения Индии смогут завоевать широкое признание на Западе. Я чувствовал постоянно нарастающую настойчивость его водительства в том, что я должен посвятить себя развитию этого аспекта его работы: через посредство идей, особенно книг и лекций, помочь возделывать духовную почву нашего времени, чтобы сделать ее более восприимчивой к освобождающей миссии внутренней, божественной веры и Крия Йоги.

Когда я спросил Мастера: «разве в ваших книгах не все сказано?» (в ответ на его утверждение, что мне придется писать), он ответил, как будто опешив от такой узости видения: «Не говори так! Нужно еще очень многое». Как впоследствии подтвердили обстоятельства, были вещи, которые Мастер должен был осуществить через меня.

Предыдущая глава     Следующая глава

Переход к оглавлению