Цель религии

Свами Криянанда

Большинство людей по всему миру, даже если они воспринимают свою религию серьезно, относятся к ней, как будто она больше является социальной, а не духовной активностью. Они верят в Бога и поклоняются Ему, но их вера всегда находится в более широком контексте их повседневной жизни. Если они регулярно ходит в церковь, синагогу, храм, мечеть или вихару и делают принятые религиозные обычаи молитвы, песнопения, арати или другие благочестивые действия, жертвуя на это свои силы, даже в этом случае главный акцент их жизни ставится на их собственных личных проблемах. Помимо всего этого, когда они обращаются к Богу в третьем лице, — обычно для того, чтобы попросить его благословений — они почти всегда думают о нём тоже в третьем лице.

Столько же "веры" христиане несут людям других религий. С таким тусклым подходом к религии, действительно, не может быть никакого отличия одной религии от другой. Каждая религия учит людей быть честными, верными, добрыми и услужливыми. Ни одна религия не учит быть эгоистичными и жадными. И ни одна из них не говорят людям игнорировать Бога, споря на базарной площади.

Другими словами, основные добродетели во всех религиях во многом схожи, и, возможно, даже идентичны. В Западных странах существует термин «христианское смирение». Почему христианское? Смирение почитается в каждой религии. Другой термин, который можно встретить в Западных религиозных трудах — «христианское милосердие». Опять, почему христианское? Идея милосердия была знакома человечеству задолго до того, как Иисус Христос пришел на землю: сказанное им слово «милосердие», упоминалось не впервые. Утверждать обратное — значит показывать практически намеренное невежество. Древние Учения Индии содержат совершенно идентичное по значению слово, которое очень часто используется в этой стране в том же самом смысле (хотя я читал религиоведческие работы, в которых авторы настаивали на том, что данная идея отсутствует в Индуизме). Это слово Крипа.

Большинство людей во всех религиях чувствуют определенную неприязнь к фанатикам. Большинство Христиан вздрагивают, по крайней мере, внутренне, если, например, какой-либо фанатик начинает громко петь гимны в общественных местах, очевидно пытаясь привлечь к себе внимание; или если он печально информирует всех, кого встречает о том, что данному человеку суждено вечно гореть в аду за свои грехи; или если, для того, чтобы показать, какой он праведный, он оплакивает чужие грехи. Никто не любит позеров. Иисус Христос правильно говорил:

«И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф 6:5).

Кстати, мне всегда нравился юмор в этом последнем предложении. Согласно Христианской традиции, Иисус был «презрен и умален пред людьми, муж скорбей…» (Ис. 53:3). Однако на его чувство юмора неоднократно указывает в Евангелии (как и здесь) ловкая недомолвка.

Стоит упомянуть некоторые характеристики религиозного фанатика. Вы когда-нибудь встречали фанатика с чувством юмора? Я не встречал — по крайней мере, с добрым чувством юмора. Его тело, особенно челюсть, напряжены, что указывает на внутреннее напряжение нервов. Он едва ли может разговаривать на какую либо тему, кроме его собственной личной одержимости. Он демонстрирует мало, или полное отсутствие чувствительности к переживаниям и потребностям других. И он не терпим к мнениям, противоречащим его собственному.

Большинство уравновешенных людей определяют «хорошего» христианина,  иудея, буддиста, мусульманина или индуиста как человека, занимающегося своим делом, не желающего никому вреда, имеющего благорасположение к некоторым людям, отзывчивого и полезного члена общества. Средний человек не может представить, что Бог может хотеть чего-то большего от него, чем такую (как он считает) примерную жизнь. Героические усилия, которые на протяжении веков предпринимали лишь несколько мужчин и женщин для того, чтобы найти Бога и достичь высшего состояния сознания, могут показаться для них странными, возможно даже чрезмерными в их благоговении, — граничащими с фанатизмом. Если человек вообще думает об этих людях, он должен заметить, что эти кажущиеся «слишком устремленными люди», по крайней мере, безобидны, и в действительности демонстрируют такие завидные качества, как смирение, сострадание, они не судят других, а даже чувствуют расположение к ним, и, да, как можно догадаться, они мудры. Мы, конечно же, говорим о людях, которых многие религии называют святыми.

Большинство людей ничего не знают или знают очень мало о святых. Если так случается, что они что-то слышат о них, они могут задаться вопросом, существуют ли они на самом деле.

Протестантские христиане, у которых нет традиции лика святых, часто довольно серьезно возмущаются: «Зачем, мы все святые!». Один популярный протестантский гимн начинается словами: «О, когда идут святые нога в ногу» — вызывая, таким образом, впечатление, что каждый искренне верующий христианин — уже святой. (Другие образы, на которые наводят эти строки, настолько явно неправедны, что вызывают улыбку).

Однако в жизни каждого приходит время, когда случается трагедия: ребенок рождается слепым или мертвым; молодая мать умирает во время родов; кормильца семьи несправедливо увольняют с работы или его поражает смертельная болезнь; люди, которым ты доверял, жестоко предают тебя. Существует много видов страданий, но рано или поздно, страдание должно прийти к каждому, в той или иной форме.

К Будде однажды подошла женщина, жалуясь, что только что умер её единственный сын. Стал бы Будда, человек великой духовной силы, каковым он был, возвращать её ребенка к жизни?

Будда, выразив глубокое сочувствие, ответил: «Если мне суждено что-либо исправить, мне нужен будет особый вид масла». (Он указал, какой именно). Женщина, полная надежды, уже собиралась уходить, когда Будда окликнул её и добавил с осторожностью: «Масло должно быть из дома, который не видел смерти».

«Это легко!» — подумала она. Неделей позже, однако, она вернулась, все еще горюя. «Я не нашла, — сказала она, — ни одного дома, который не видел смерти!».

«Моя дочь, — Будда пристально посмотрел на нее с сочувствием, — сейчас ты понимаешь? Смерть — это участь каждого. Приходит ли она рано в жизни или поздно, она должна прийти. Дхарма (Божественный Путь), который я принес человечеству, не может спасти людей от смерти. То, что он сможет сделать — это подготовить их к любым непредсказуемым переменам, для того, чтобы они, когда придет смерть или любая неожиданная потеря, смогли спокойно встретить её и принять».

Сколько же страданий выносят люди в этой жизни! Пока человек здоров и обеспечен, живет в счастливой семье, имеет прекрасный дом и уважаем, его редко волнуют трагедии других людей. Однако его тоже ожидает трагедия. Она неустанно шагает с ним по одной тропе. Она может таиться прямо за следующим углом, или за следующим холмом. Как странно, что когда люди понимают, что их унесло море страдания, проходит совсем немного времени и они не могут представить, что смогут когда-либо выбраться из его вод. Горе кажется для них вечной реальностью. Но когда их сердца снова воспаряют от счастья, очень скоро они не могут представить, что когда-либо рыдали. Удачи и разочарования жизни постоянно взлетают и падают, как волны на океане.

Каждый человек постоянно колеблется между горем и счастьем. Он живет между слезами и смехом, каждый всплеск радости является для него промежутком между двумя периодами страдания, каждый период страдания является промежутком между двумя периодами радости. Впадина каждой волны страдания снова и снова, с облегчением поднимается, с восторгом достигает вершины и затем снова обрушивается в преддверии следующего момента страдания. Испытывая эти повторяющиеся взлеты и падения жизни, в подсознании у человека накапливается всё увеличивающийся груз болезненных воспоминаний.

Христианство официально отвергает идею реинкарнации. Однако многие христиане в душе признают реинкарнацию как истину, и, поразмыслив на эту тему, понимают, что в некоторых строфах Нового Завета эта доктрина не только не отвергается, а подтверждается. Многие иудеи того времени, не говоря уже об Иисусе Христе, принимали её. Вот, например, отрывки из Откровения:
«Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его» (3:21).
«Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон;» (3:12). Не наводит ли это на размышления?

В Евангелии от Святого Матфея есть знаменитый отрывок, в котором Иисус спрашивает своих учеников: «за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков». (Мф 16:13,14)

Очевидно, что, если в те времена были люди, которые говорили, что Иисус мог быть одним из древних пророков, они явно имели в виду, что он мог быть их воплощением.

В другом отрывке Библии говорится: «И проходя, увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» (Ин 9:1,2).

Как с философской, так и с религиоведческой точки зрения, это было важным вопросом, который может задать ученик своему учителю. И ответ на него, как подразумевается, должен иметь отношение ко всем подобным несчастьям в целом. Кажется странным то, что в Евангелии от Иоанна дается ответ, данный Иисусом лишь на этот конкретный вопрос. В сущности, он сказал следующее: «Этот человек родился слепым для того, чтобы позже быть исцеленным мной». Я нахожу этот ответ неудовлетворительным. В действительности заявление, сделанное современными учеными, заслуживает внимания. Они заявляют, что Евангелие позже было изменено с целью подогнать его под то, как понимали его смысл переписчики. И я спросил себя, действительно ли тому бедному парню пришлось страдать от слепоты все это время, пока он не вырос и в среднем возрасте не встретил Иисуса после всего этого просто для того, чтобы, в конце концов, получить чудесное исцеление? (И кто знает, сколько еще ему оставалось жить? Возможно, он умер уже через несколько лет, причем, вполне вероятно, прожил 25 лет слепым и только десять — с чудесным образом возвращенным зрением).

Трудно поверить, что этот отрывок в точности описывает произошедшее событие. Можно привести другой схожий пример: согласно священным текстам, Иисус утверждал: «Кто хочет идти за Мною, отвергни себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». (Мк 8:34). В то время, когда Иисус говорил эти слова, его аудитория, должно быть, была совершенно сбита с толку. Что он имел в виду, говоря «возьми крест свой»? Распятие было еще далеко «за горизонтом». Иисус мог использовать схожее выражение, такое как «принимай любое испытание, которое дает тебе жизнь». Для переписчика в более поздние годы не было бы самонадеянным изменить это выражение на «возьми крест свой», так как оно бы передавало то же самое значение и могло показаться переписчику, если представить, что он сделал такое изменение, более сильным и вполне уместным.

Вопрос слепоты этого человека еще более серьёзен. Я не могу представить, что человек, который, в более поздние годы готовил это Евангелие для распространения, мог действительно что-то изменить. Я могу представить, однако, что он упустил что-то, что уже тогда не принимала церковь: Учение о реинкарнации. Позже мы увидим, что в Библии не был включен целый раздел: «потерянные годы» в жизни Иисуса, промежуток с двенадцати до тридцати лет, когда он уже начал свою миссию.

И всё же, ответил ли бы Иисус на вопрос своего ученика так поверхностно? Как мы знаем из Евангелия, он сказал: «Не согрешил ни он, ни родители его, но [это для того] , чтобы на нём явились дела». (Ин 9:3). Мне хочется принять такую возможность, но в действительности я не могу поверить в то, что какой-либо более поздний переписчик осмелился бы добавить здесь частицу «не». Но я сам жил с великим духовным Мастером, и для меня подобный ответ, данный в таких обстоятельствах, производит впечатление нереальности, даже неправдоподобия. Вопрос, заданный теми учениками, конечно же, ясно указывает на проблему реинкарнации. Может быть, Иисус достаточно часто подтверждал своё согласие с этой доктриной, чтобы не было необходимости говорить что-либо ещё. Такое упущение было бы особенно примечательным, если бы подобный вопрос основывался на духовной ошибке. Однако поразительно, что приведенный ответ никак не затрагивает темы духовности.

Множество детей рождается слепыми, в конце концов, без малейшей кармической возможности чудесного излечения. Простой человек, в отличие от Мастера, может видеть ответ на этот очень масштабный вопрос лишь по отношению к одному человеку, но мудрость Мастера, конечно же, рассматривала бы эту ситуацию как подход к более универсальному объяснению. Никакой мудрый духовный учитель, имеющий долгом обучить своих учеников высшим истинам, не мог не увидеть более широкую проблему в случае, подобном этому. Если бы ученики, задавшие этот вопрос, ошибались, предполагая, что этот человек мог согрешить до того, как родился, долгом Иисуса было бы немедленно исправить такую ошибку. И если бы ученики этим затрагивали Учение, которое уже было объяснено Иисусом, Иисус, конечно, признал бы этот факт, (вместо того, чтобы совсем уйти от проблемы), прежде чем перейти к этому конкретному случаю.

Существует множество доказательств того, что реинкарнация, по крайней мере, обсуждалась среди Иудеев тех времен, и даже если другие её отрицали, некоторые люди всё равно в неё верили. В одной Библейской строфе, после преображения Иисуса на горе Фавор ученики спросили его: «Как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде? Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен прийти прежде и устроить всё; но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе». (Мф 17:10-13).

В другом месте Иисус сказал: «Ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно прийти. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф 11:13-15).

Я не задавался целью подробно здесь писать о реинкарнации. Эта тема очень важна и должна рассматриваться отдельно. В моей книге Путь, этой теме уделяется целая глава. В ней дано намного больше информации, чем здесь. Заинтересовавшемуся читателю я рекомендую изучить эту главу. Между делом, здесь можно так же привести еще один отрывок, показывающий тонкость понимания, которым обладал Парамаханса Йогананда, растолковывая высказывания Иисуса Христа в Евангелии.

В начале второй главы Евангелия от Иоанна, встречаются слова: «Он (Иисус) оставил Иудею и пошел опять в Галилею. Надлежало же Ему проходить через Самарию» (Ин 4:3). Это утверждение кажется совершенно простым, употребленным в прямом значении, основанным на факте, что Самария на самом деле находилась между Иудеей и Галилеей. Однако Парамаханса Йогананда утверждал, что слова «Надлежало же ему» так же скрывают некую истину, которую ученик Иисуса мог не заметить совсем. (Мастера редко раскрывают более глубокое значение того, что они делают). У Иисуса так же (как объяснял Йогананда) была определенная цель, касаемо Самарии. Он знал, что там жила одна из его падших учениц из прошлых воплощений. Это была женщина, известная просто как «Женщина Самарии».

Иисус устроил несколько испытаний, чтобы проверить её искренность и готовность снова получить его знания. Он попросил у неё воды, а затем намекнул на то, что может дать ей «живой воды». Потом он сказал: «Пойди, позови своего мужа, и приходите сюда». Она честно ответила ему, что у неё нет мужа. Фактически Иисус сказал ей, что у неё до этого было пять мужей, а человек, с которым она жила в то время, не является ей мужем. Только после того, как она дала ему правдивый ответ, и честно признала свое непристойное поведение, Иисус снова решил принять её как ученика.

Душа проходит через бесчисленное количество испытаний до того, как зарабатывает право на конечное освобождение, когда она свободна от рабства эго, и, в конце концов, готова снова слиться с Богом. Простого взгляда на толпу людей должно быть достаточно, чтобы показать ясно написанные на этих разных лицах, глубоко сидящие воспоминания и тенденции многих жизней. Личность, проходя через множество воплощений, переносит множество взлетов и падений, побед и разочарований, радостей и страданий. В жизни того, кто в конце концов достиг точки, когда он жаждет освобождения, достаточно ощутить лишь каплю страдания, чтобы в уме возникла мысль: «Неужели это процесс будет длиться бесконечно?

Волны полного надежд ожидания и мучительного разочарования постоянно поднимаются и падают. В конце концов, жизнь принимает вид, как говорил Парамаханса Йогананда, «мучительной монотонности». Подсознательная память многократных страданий, вдобавок даже к малейшей капле страдания в настоящей жизни, пробуждает в сердце сильное желание освобождения и вечной свободе в Боге.

Теория о реинкарнации традиционно опровергается в христианстве. В Евангелии, однако, как мы видим, даётся множество явных намеков (из которых я указал только несколько), что Иисус Христос, а так же многие иудеи его времени, принимали эту теорию. Исследования показывают, что сегодня многие христиане в душе принимают реинкарнацию как истину, или, по крайней мере, как совершенно разумное объяснение многим вещам. Во-первых, это Учение объясняет то, что в противном случае казалось бы великой несправедливостью, и довольно незакономерным, если предполагать, что человек проживает на земле только одну жизнь. Разве страдание не является на самом деле тем, что переживается каждым? Любой, кто жаждет духовного понимания, не может не размышлять над этим фактом и, прежде всего, задает себе вопрос: «Почему?». И потом у думающего человека возникает мысль: «А кто тогда защищен от страдания?».

Судьба Будды была предсказана при рождении: «Он должен был быть либо могущественным королем, либо могущественным учителем Истины, и великим отрешённым от всего мирского богатства. Его отец, будучи королем, делал всё возможное, чтобы склонить ребенка принять его царскую судьбу, и уберечь его — особенно после того, как он стал подростком — даже от вида смерти и страдания. Поэтому король окружил своего сына всевозможной роскошью и исключительно теми людьми, которые находились в полном расцвете своей молодости.

Молодой принц, несмотря на все, что сделал его отец, открыл для себя альтернативную судьбу, которая заключалась в том, чтобы искать просветления. А пробудила скрытые воспоминания в его подсознании, прежде всего, случайная встреча со старым человеком. Позже он увидел больного. В конце концов, он увидел труп. Этих трех неожиданных встреч было достаточно, чтобы пробудить в нём глубокое осознание трех неизбежных истин жизни. Все люди подвержены крайним несчастьям. Молодого человека осенило понимание; его первостепенным долгом стало найти истину, следуя которой, всё человечество сможет навсегда избежать страдания.

Будда жил две с половиной тысячи лет назад. Сегодня для многих людей его муки могут показаться далекими для нас; некоторые даже могут посчитать их неуместными в «современной» жизни. Однако миллион людей во всём мире каждый день испытывают на себе одни и те же страдания — и ни в коей мере не меньшие сегодня, чем тысячелетия назад. История так же дает бесчисленное количество примеров мужчин и женщин, обращавшихся к Богу всё более преданно после того, как они видели вокруг себя или сами испытывали всё больше и больше страданий. Такие преданные души никоим образом не были «фанатиками». Я так же не могу припомнить, чтобы кто-то из них стал (что является подростковой реакцией) жестоким или циничным. Они были реалистами и никогда не сомневались, что Бог в основе своей добродетелен. Однако они достигли понимания того, что мирские желания и привязанности не могут не бросить любого, рано или поздно, как выражался Парамаханса Йогананда, в «океан горя и страдания».

Многие христиане — протестанты особенно, чьи теории не оставляют места для благословений более высших, чем простая «христианская» добродетель — считают чрезмерным рвение, с которым святые искали прямого общения с Богом.

Позвольте мне на мгновение спуститься на личностный уровень, чтобы то, что я пишу, могло иметь больше актуальности для читателя. Я сам получил хорошее, стандартное протестантское воспитание. Моя мать была приверженной англиканской протестантской церкви. Мои родители отправили меня из Румынии, где мы жили в связи с работой отца, в школу квакеров в Англии. После начала Второй Мировой Войны в 1939 году мы вернулись на родину, в Америку. Там меня отправили в кентскую школу в Коннектикут, учреждение, управляемое протестантской церковью Ордена Святого Креста. Когда я возвращался домой на каникулы, мы с матерью по воскресеньем ходили в церковь и участвовали во многих церковных мероприятиях. Первый колледж, в котором я учился, был тоже христианским: учреждение квакеров, известное как колледж Хэверфорд, в пригороде Филадельфии.

Часто, состарившись, люди говорят, что в молодом возрасте они были страшными весельчаками. В молодости, должен признать, я был, в общем, довольно серьезным и совсем не легкомысленным. У меня были определенные способности в легкой атлетике, а именно — я быстро бегал, и мне так же нравилось иногда «хорошо проводить время». Однако я так же глубоко жаждал узнать истину. И чувствовал, что, ни ходя в церковь, ни посвящая себя учебе, я ни на сколько не приближался к тому, что искал. Я не могу вспомнить время, когда я, со всё большей настойчивостью, беспрестанно не задавал бы Жизни этот вековой вопрос: «Почему?». Моя возрастающая жажда ответов никогда не утолялась.

Моя мать искренне верила в святых. Она так же пыталась заинтересовать ими и меня. В своих стараниях, возможно, к несчастью, она не преуспела. Я не верил в те чудеса, о которых она говорила с таким благоговением; у меня не было достаточно преданности, чтобы чувствовать вдохновение в их благочестивых деяниях. Я, говорил я себе, ищу истину, а не сладкую сентиментальность.

На протяжении нескольких лет мои поиски вели меня не в ту сторону. Сначала я искал истину с помощью науки, когда хотел (мне было тогда тринадцать лет) стать астрономом. Затем я решил, что истина, для человека, должна иметь более человеческую реальность. Я предавался глубоким мыслям о политических решениях и искал ответы, которые могли бы помочь каждому, а не только мне. Через некоторое время я отказался и от этого направления, так как понял, что никакая система никогда не сможет сделать человека лучше, чем он есть. Тогда, осознав, что истина, которую я ищу, является чем-то, что должно вдохновлять, а не просто информировать и навязывать изменения извне, я решил искать её с помощью искусства, а именно, через музыку и литературу, к которым у меня были определенные способности. Я надеялся, что таким способом смогу вдохновить людей к познанию истины. Такую же цель я преследовал, когда осознал, что, не зная истину сам, я буду лишь наводнять мир своим собственным невежеством, навязывая свое «искусство» другим.

Мое воспитание могло бы подтолкнуть меня искать Истину в церквях. К сожалению, то, что я находил в них, было не вдохновением, а самодовольством, которое лишь вызывало у меня жажду к подлинным ответам моему собственному жгучему желанию истинной, универсальной справедливости.

Ещё в начале своего поиска я пришел к заключению, что то, что я ищу, должно давать удовлетворение сердцу. Истина, размышлял я, должна быть глубже, чем простые факты. Таким образом, я отказался как от науки, так и от социальной теории, так как они не способны сами по себе принести кому-либо настоящее счастье. В конце концов, меня осенило, что всё, что я на самом деле хочу, и что хотят все люди, это счастье — и в действительности больше, чем счастье (которое вечно является хрупким и неопределенным), а радость, расширяющаяся радость, вечное вдохновение. Этот идеал стал для меня самой сущностью всего, что я искал.

Только после того, как я достиг такого заключения, я начал замечать, что поворачиваю в сторону истины, которая (как я, в конце концов, должен был признать), вздымалась вверх к духовным измерениям. Может ли на самом деле существовать, спрашивал я себя, Бог, Создатель всего сущего? Люди иногда мимоходом задаются таким вопросом. В моем случае вопрос был неотложным. Мой ответ нёс в себе единственную возможность цели и смысла, которые я мог представить в жизни.

Я воспитывался в обеспеченной семье, окруженный любящей семьей и множеством друзей. Я жил в нескольких замечательных местах. И я оставил все те мечты, которые лелеет большинство людей: мой собственный комфортабельный дом, любящую и внимательную жену, интересную и высокооплачиваемую работу, счастливых детей, хороших соседей.

С нарастающим отчаянием, однако, я слушал, как люди рассказывают о таких целях. Я не видел им альтернативы, но моё сердце отвергало их, так как для меня они не имели реальной ценности. Жизнь, думал я, просто должна предлагать что-то большее, чем этот невзрачный заместитель идей, которые я хранил в своем сердце.

Со временем я осознал, что в жизни существует только одна стоящая цель. И эта цель — найти Бога. Является ли это знаком, говорил я себе, что я становлюсь фанатиком? Мои приятели считали меня слишком серьёзным, но, по крайней мере, у меня всегда было чувство юмора, и я всегда пытался видеть вещи в более широком фокусе. Я принимал то, что у других есть цели, которые, по крайней мере, для них, казались обоснованными. Я часто хотел быть похожим на них, а не мучиться всю жизнь в своем поиске. Внутри, однако, я все больше убеждался в том, что жизнь не имела бы для меня ни какого смысла, если бы не давала возможность приблизиться к Богу. Бога я определял в своем сердце как то окончательное совершенство, которое ищут все люди.

Короче говоря, в конце концов, я наткнулся на великую книгу Парамахансы Йогананды, "Автобиографию Йога". Я взахлеб прочитал её и практически на следующий день сел в автобус, везущий в другой конец страны, чтобы встретиться с Мастером. Когда я впервые увидел его, я произнес слова, которые не мог представить, что произнесу, обращаясь к кому-либо. Я сказал: «Я хочу быть вашим учеником». Во время той самой встречи он принял меня.

С его помощью я понял, что в своём поиске я слишком полагался на разум. Я представлял истину как что-то, что я могу найти, обдумывая свой путь к ней. Я был чересчур рациональным. Парамаханса Йогананда показал мне, что путь к Богу идет через сердце. Преданность — это искренняя жажда Бесконечности. Преданная любовь — это бескорыстное наслаждение этим стремлением.

Со временем я осознал, что всё, о чем я до этого думал как о любви Христа, было очень поверхностным. Я думал, что Иисус хочет, чтобы люди просто были добродетельными, просто были добры друг к другу, и при этом имели обычные жизненные ожидания. Я понял, что эти «христианские» ожидания являются всего лишь царапиной на поверхности глубокой вдохновляющей любви и вечной мудрости этого великого божественного Учителя и вечного Спасителя людей.

Говорил ли Иисус Христос о том, что жизнь имеет особую цель? Или возможно он говорил (как будто предвещая слова современного, беспристрастного профессора), что в жизни (да, я представляю, как мы бы сказали то же самое), несколько целей? Из всех высказываний, приписываемых Иисусу, некоторые являются довольно недвусмысленными.

«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф 6:33).

Эти слова несомненно очень сильны. Они указывают на абсолютную цель. Но как понимают их большинство христиан? Принимая во внимание, что они понимают религию лишь с внешней стороны, их понимание имело бы так же внешнее направление. Царствие Божье, которого большинство из них с нетерпением ждут, является видимым, реальным, трехмерным местом. (Когда я был ребенком, я представлял этот мир трехмерным, и думал, что он, возможно, расположен на планете Сатурн из-за его красивого ореола).

Большинство христиан представляют царствие Божье как место небесной красоты, куда попадают души, которые прожили хорошую жизнь. Они воображают, что на небесах у них будут такие же тела, как на земле, и они будут вечно наслаждаться бесподобным счастьем. Они думают, что Иисус говорил о том, что после того, как мы проживем праведную жизнь на земле, нас примут в его «царствие» после смерти, и мы останемся там «навеки» в условиях, где дует прохладный бриз, будем безмятежно гулять по тихим, тенистым рощам, сидеть в безмятежном покое около нежно журчащих ручейков, и бродить по ярким, цветущим лугам в благословенной компании ангелов. Возможно, у нас, как и у них, будут крылья.

Под спасением большинство христиан понимают жизнь в теле, в условиях, очень отличных от тех, которые сам Иисус Христос описал в Библии:

«Царствие Божье, — говорил он, — не придет приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк17:20,21).

Этот отрывок большинство христиан просто не могут понять. Это один из тех отрывков, которые они, как бы, убирают в ящик стола, с глаз долой (из сердца вон). Вместо этого, слова того христианского гимна «О, когда святые маршируют», представляют собой что-то более близкое к популярным представлениям: что после хорошей жизни на земле «святому» показывают место, в которое он сможет (возможно даже буквальном смысле) «прошагать».

Вход на небеса означает, прежде всего, для большинства христиан, спасение. Но спасение от чего? Согласно их философии, от ужасов вечного ада. Осуждение на вечные муки, фактически, считается неотвратимой участью души, следствие первородного греха, совершенного Адамом и Евой, когда они отведали «запретный плод» и таким образом ослушались Бога. Именно из-за этого они были изгнаны из Эдемского Сада. Нам досталось их наследие — так нас учили — греховного неповиновения.

Общепринятая догма — ясно определенная во многих церквах — говорит о том, что человечество естественным образом грешно и обречено на вечные муки.

Однако здесь есть одно «но»: Наши грехи могут быть искуплены особой благодатью, если мы «примем» Христа, который пожертвовал свою жизнь ради нас на кресте. Христиане обычно думают, что Иисус Христос, принеся такую искупительную жертву, является их «личным Спасителем». «Принятие его» всегда являлось сущностью истинного Христианства из-за слов в Евангелии от Иоанна: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин 1:12).

Это слово «принять», однако, требует особой осторожности и внимания. Подразумевает ли выражение «принять его» просто формальное крещение — и следующие за ним через несколько лет формальные подтверждения? Означает ли это, возможно, единичное пылкое действие «предстания» перед алтарем в церкви? Рассматривая любое из этих толкований как гипотезу, мы должны подвергнуть её испытанию опытом. Выходят ли люди с первой церемонии, или, хотя бы, со второй, очищенными и навсегда изменившимися? Достаточно ли будет сделать единичное, основанное на эмоциях «самопожертвование»? Опять-таки, размышляя о жертве Христа, как совершенной для всех людей, подверглась ли человеческая природа радикальным изменениям после его распятия?

В ответ на первый вопрос, я снова предлагаю вам свой собственный опыт. Я был младенцем в материнских руках, когда меня крестили; не думаю, что я имел хоть какое-то понимание того, зачем они обрызгивают меня в той купели в городе Плоешти. Таким образом, вопрос моего согласия списали со счёта. Конечно, преподнести меня Христу в таком раннем возрасте было милым со стороны моих родителей, но что касается моей собственной воли, событие просто не могло иметь моего согласия. Мое крещение не могло не быть навязыванием на мою свободную волю, так как моей частью церемонии было, в лучшем случае, сражаться и кричать в гневе из-за унижения всего мероприятия.

Позже, в возрасте тринадцати лет, меня «подтвердил» епископ нашей церкви Св. Иакова Младшего в г. Скарсдейл, в штате Нью Йорк. Это значило, что моё крещение во Христе получило подтверждение епископа, чтобы у меня не появилось сомнения в том, что я принадлежу к его семье. Опять-таки, это случилось за несколько лет до того, как я достиг совершеннолетия. Было ли целью церемонии Подтверждения поймать меня до того, как я мог выразить интеллектуальный протест? (Только несколько лет спустя я бы считался достаточно взрослым для того, чтобы получить водительские права, голосовать на выборах, или связать себя с другим человеком в браке). Составляли ли эти таинства, в каком-либо смысле, кроме как литургическом, «принятие Христа»? Конечно же нет!

Значит ли «принятие его», тогда, какое-либо эмоциональное или даже интеллектуальное принятие? Значение должно быть глубже. Одной веры не достаточно. Возьмем пример: Мы можем верить в кого-то, но гарантирует ли наша вера, в какой-либо степени, его надежность?

Что касается простого эмоционального обращения в веру — популярную среди фундаменталистов — опять-таки, в "Послании к Титу св. апостола Павла" говорится: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом». (Тит, 3:5). Смысл здесь в продолжительной «бане» и неоднократном «обновлении».

Что насчет человечества в целом? Судя, по крайней мере, по злорадному садизму толпы в Римском Колизее, где гладиаторы делали все возможное, чтобы выпотрошить друг друга, нужно заключить, что за распятием не последовал никакой массовый душевный подъём.

Хорошо, тогда что насчёт величественной и растущей массы христианских преданных в те времена? Умер ли Христос с целью спасти хотя бы их? За любым героизмом, который они демонстрировали, спокойно вынося муки, следовали, через многие годы после гонений, бесстыдные пререкания и разногласия среди прелатов. Это все можно прекрасно понять, и даже оправдать, но отнюдь нельзя сказать, что христиане в те дни вели себя как «сыны Божьи».

Парамаханса Йогананда утверждал, что «принять» Христа — значит осознанно принять Его присутствие внутри себя, на уровне души, другими словами, в глубоком состоянии экстаза. Что-либо меньше этого является поверхностным и не должно приниматься серьезно, так как это не приводит ни к какому-либо реальному и продолжительному изменению в сознании человека, ни к увеличению духовной силы.

Папа Римский несколько лет назад изложил всё, что должна предоставлять Римская Католическая Церковь. Он говорил об этом как о «таинстве спасения». Ммм, да. Тайна. Я предполагаю, что это должно было быть чем-то вроде того.

Отбросив в сторону догматизм, задайте себе вопрос: Заметно ли отличаются христиане от других религиозных людей по всему миру? Беспристрастный взгляд на вещи наталкивает на ответ: Нет, ни в коем случае они не отличаются от остальных.

Что насчет других слов, которые я цитировал ранее: « Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный»? Эта заповедь предъявляет, как кажется, невозможное требование к человеческой природе. Кого тогда можно считать по-настоящему хорошим христианином? Призыв Христа к совершенству, которое он требует от нас, заключается в том, чтобы мы пытались стать такими же, как Бог! Не удивительно, что это выражение редко, если когда либо вообще, упоминается в церковных Воскресных службах.

В Большинстве служб упускаются также другие ключевые высказывания, например слова, которые Иисус цитировал из Пятой книги Моисеевой (6:5): «и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими». В Евангелии от Марка (12:30) цитируется то же самое изречение, добавляя: «(Любите Бога)…Всем разумом своим…это первая заповедь».

Франк Лобак, великий христианский миссионер, однажды запустил компанию, которая должна была побудить служителей и проповедников в Америке хотя бы просто упоминать Бога на своих Воскресных службах.

Что тогда (повторю свой вопрос) является царствием Божьим? Где оно? Более того, как от нас могут ожидать абсолютной любви к Кому-то, кого мы никогда не видели, и о присутствии кого мы никогда не имели даже отдаленного представления? Очевидно, преданность вырастает из опыта, по крайней мере, какого-то.

Существуют и другие изречения, приписываемые Иисусу, которые предлагают истины слишком возвышенного плана для того, чтобы вставлять их в обычные Воскресные службы, и слишком требовательные для того, чтобы мотивировать среднего христианина (так как он довольно вял как в своей вере, так и в практиках). Однако эти истины фактически формируют основу христианского Учения. Они составляют так же часть древнего Учения Санаатан Дхарма.

Шукадева, великий святой древней Индии, говорил: «Всё время, пока мы не заняты поиском Бога, проходит впустую».

Скажут ли сами христиане, что их собственная религия не дотягивает до высот, достигнутых древними Учениями Индии? Если они будут честны сами с собой, они должны, по крайней мере, признать, что их опыт Учения Христа еще не достиг нужной глубины.

Фактически настоящее Учение Христа так же возвышенно, как какое-либо другое Учение, когда-либо проповедуемое в какой-либо религии. Иисус Христос в полной мере представил Истину, что значит, следовательно, что ни одно Учение не может быть (и никогда не могло быть) выше этого. Говорить об относительных высотах было бы абсурдным, так как Бог абсолютен. Если нам нужна единая и вечная истина, вопрос даже не обсуждается: Послание Иисуса Христа должно быть, и, согласно результатам любого осмысленного испытания, является, таким же возвышенным, как сама Вечная Истина.

Может ли в толковании этой истины присутствовать относительность? Здесь ответ очевиден: «Конечно, может. Как же её может не быть?». Даже просто изложить истину в словах — значит опустить её с Абсолютного совершенства в мир относительности. Во-первых, значение каждой догмы (словесной формулы) частично зависит от различной способности людей к её пониманию. Старание догматиков дать совершенно точное определение «абсолютной истине» не может не зависеть от их собственного человеческого понимания, и от их человеческой способности к неправильному пониманию. И давайте говорить прямо, иногда кажется, что эта способность доходит до гениальности! Создатели этих догм, будучи просто людьми, имели ложное представление о том, что истину можно полностью изложить, поместив в рамки какого-либо простого постулата.

Абстракции всегда иллюзорны. Любовь, как слово, означает разное для разных людей. Оно охватывает широкий спектр значения, от животной похоти до абсолютной чистоты единства, подразумеваемой в слове према на санскрите.

Мир тоже имеет много субъективных значений, начиная с временной приостановки конфликта и кончая «миром Божьим, который превыше всякого ума» (Фил. 4:7) — состоянием, возможным только во внутреннем общении с Господом.

В итоге, радость, тоже, может означать разное, в зависимости от собственного опыта человека. Некоторые люди считают радостью выигрыш в лотерее. Святые приравнивают её к погружению души в Бога.

Истина абсолютна, но понимание её людьми относительно. Поэтому говорят: «Даже дьявол цитирует священные писания».

Важно осознать, что человеческое понимание религии со всех сторон ограничено узостью способности людей к пониманию. Их понимание даже объективной реальности было, в эру Иисуса Христа, узко ограничено. Для большинства людей было просто невозможно в те дни иметь какое-либо понятие об универсальной реальности, даже на материальном уровне. Аристотель, каким бы мудрым он ни был, заявлял, что воздух, которым мы дышим — так как мы не можем видеть его — является «ничем». Земля (плоская, конечно), располагалась, в людских умах, в центре комфортабельно маленького космоса. Материя считалась твердой и реальной. Возраст нашей земли, как было подсчитано, составлял несколько тысяч лет. Человеческая история по оценке того времени, длилась несколько сотен лет.

Цивилизация всё еще считается, даже сегодня, относительно недавним изобретением. На протяжении практически всей христианской истории, реальность была более или менее ограничена тем, что сегодня мы считаем Западным миром. Считалось возможным, что сама истина может быть заключена в короткие, жалостные догмы. Другие религии считались языческими, и только христианство, как верили христиане, было основано на божественном откровении. Фактически, этим последним убеждением теологи всё ещё машут, словно флагом, хотя корабль, на котором они совершают путешествие, в настоящее время идет ко дну около скалистого побережья неуместных открытий, совершаемых по мере того, как человек всё больше узнает о других религиях.

В раннюю христианскую эпоху просто невозможно было представить масштабы, охватывающие безвременность и бесконечность: космическую реальность, в которой люди, могут показаться едва ли более значимыми, объективно говоря, чем какая-либо другая фауна на Земле.

Если бы не был очевидным факт страдания, человечество могло бы продолжать с «относительной» легкостью шагать по жизни, удовлетворенное обычными свершениями, и не ища от жизни ничего более, чем исполнения личных желаний, пока смерть не закроет всю сцену своим финальным занавесом. Более того, при этом могло и не быть проблем с радостно ожидаемой вечностью на небесах после смерти, даже если печальной альтернативой такого блаженства была бы возможность вечной жизни в аду (чего, конечно, никто не хочет). Но каким-то образом вопрос «Насколько плохим я могу быть, чтобы мне сошло это с рук?» помогает людям надеяться на лучшее, так как предвкушение рая или ада составляет очень малую часть их личной реальности.

Однако самодовольное удовлетворение, которое они ощущают, рассуждая над таким ходом событий, постоянно подрывают самые последние жизненные разочарования, неопределённость, неудачи и несчастья. Страдание заставляет людей сомневаться в справедливости всего этого. Несчастье вводит их в своего рода душевный мрак. Такие мрачные реалии помогают людям не становиться слишком самодовольными в своём счастье.

Помимо всех тех, кто удовлетворен жизнью, существует бесчисленное множество тех, кто бросает религии насмешливый вызов: «Как же насчет страдания? Может ли Бог действительно любить человечество, если Он позволяет стольким людям страдать? Из этого даже есть выход? Если вы верите в это, расскажите о своих надеждах тем, кто страдает!»

Космическое видение истины, однако, допускает даже страдание, так же как широкий вид на океан включает в себя все многообразие настроений, проходящих по его поверхности, каждое из которых лишь временно и возможно, вследствие этого, интересно. Узкая точка зрения человека, с другой стороны, вызывает вопрос: «Почему я? Почему именно я должен страдать? И почему при этом другие процветают и счастливы?». Между тем, насколько хорошими (или плохими) являются люди, и наказаниями и наградами, которые даются им на а земле, — мало видимого соответствия. Частым объяснением, в действительности единственным, является то, что законы Бога непостижимы. Смирения легче достичь во время процветания, чем во время страданий.

Современная наука обеспечила нас космическим видением мира. Многим правоверным христианам, даже сегодня, трудно приспособиться к такому видению, хоть они, конечно же, и принимают тот факт, что земля круглая; что есть другие религии с относительно возвышенными идеями, содержащие, по крайней мере, какую-то часть «христианской» истины; что наша Земля ни коем образом не является центром Вселенной; что Вселенная немыслимо огромна; что в ней где-то еще, вполне возможно, есть жизнь. Хотя они, по крайней мере, принимают факты, доказанные наукой. Тем не менее, им трудно сопоставить эти факты с Учением Иисуса Христа. Христианство поддерживает, по их мнению, свои прежние антропоморфические идеи: Небесный Отец, сидящий на троне на Небесах, его «Единородный Сын Божий», сидящий справа от него.

Мало кто прилагает хоть какие-либо усилия для того, чтобы установить соответствие между антропоморфическими образами и абстрактными истинами. Факты, которые были научно доказаны, больше не отрицаются, но они всё ещё остаются совершенно несопоставимыми с религиозными верованиями, которые как большинство набожных, так и обычных людей всё ещё огораживают высокими стенами, даже если эти стены приходится постоянно заново возводить, чтобы защитить религиозную веру от осквернения всё новыми открытиями, которые делает наука.

Религиозно настроенные христиане всё ещё думают о Боге как о своём Небесном Отце. Индуисты всё ещё предпочитают думать о Нем как о Кришне или Раме, которых они тоже считают божественными существами, такими как Иисус, и чьё желанное присутствие они хранят в своем сердце. Религиозные группы имеют тенденцию думать о своих собственных учениях как о единственном истинном откровении Бога человечеству. Однако очень трудно поверить, что только одна группа людей владеет единственным божественным откровением.

Если бы правоверным христианам удалось разрушить свои умственные ограничения, которые убеждают их в том, что только их вера истинна, они бы нашли как вдохновение, так и понимание в том факте, что те же самые истины провозглашаются повсеместно. Ограниченные христиане по природе своей неохотно принимают догмы других религий, многие из которых заявляют (с равной нетерпимостью) о том, что Иисус был менее просветлен, чем их собственные великие основатели. Однако беспристрастное исследование показало бы им, что Учения Иисуса Христа намного шире и глубже, чем то, что сами христиане когда-либо представляли: что это просто их собственное понимание было ограничено.

На самом деле моя цель — предложить великолепную глубоко вдохновляющую истину  для каждого, кто действительно хочет знать истину:

«если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики;

и познаете истину, и истина сделает вас свободными. (Ин, 8:31, 32).

Было бы замечательно поразмышлять над этой истиной. Это, на самом деле, может изменить всю вашу жизнь. Более того, это так же освобождает душу. Действительно, кто бы мог сказать, что просто потому что человеческое понимание реальности было когда-то узко ограничено, сам Иисус учил исходя из такого узкого видения мира, и ничего более возвышенного? Абсурд!

Церкви сконцентрированы на своих институционных обязательствах. Они не могут даже просто говорить об обширности Бесконечной Истины. Ученые, которые тоже по-своему ищут истину, ограничены понятием, что истину надо искать с помощью процесса анализа и логического размышления. Только люди с духовным видением ясно осознают, хоть интеллект и способен формировать и определять идеи, он не имеет способности, порождённой прямым восприятием, в действительности знать Истину и Бога.

Христианские святые трудились в невыгодном положении — под контролем церкви. Более того, органам управления какой-либо церкви (так как мало кто из их членов когда-либо имел глубокий духовный опыт) нельзя доверять продвижение этих более глубоких истин, несмотря на то, что они ясно обозначены в послании Иисуса Христа.

Индия всегда имела одно определенное преимущество: Её религия никогда не была формально организована в институционном смысле. В Индуизме, конечно, есть определенные формальные убеждения, но в нём никогда не было ни центральной власти, которая бы их навязывала, ни человека, стоящего в таком положении, чтобы указывать, как определять эти убеждения.

Если бы для того, чтобы определить, какие научные открытия приемлемы, а какие нет, был назначен совет ученых, первые люди науки, такие как Галилео, Ньютон, Альберт Эйнштейн и ряд других — без сомнения были бы объявлены этим органом еретиками. Закон относительности Эйнштейна был настолько трудным для понимания, что, когда он впервые заявил о нём, в мире едва ли могло набраться десяток человек, которые могли просто понять его. К счастью, это был нужный десяток: высококвалифицированные люди науки с уже упроченной репутацией в глазах своих товарищей. Только потому, что эти десять человек приняли гипотезу Эйнштейна, она привлекла всеобщее внимание и в итоге произвела революцию не только в науке, но так же во многих других аспектах современной мысли.

Величайшие христианские святые были не просто набожными, добрыми, милосердными, честными, и безупречно правдивыми — короче говоря, людьми, которых большинство считали бы достойными подражания. Что особенно выделяло их — так это глубина их любви к Богу, и их поглощённость Им.

Что же насчёт внутреннего единства тех людей? Можно ли это проверить? Можно использовать множество критериев, как объективных, так и субъективных. Я уже предложил некоторые из них, используемые для того, чтобы, прежде всего, показать, что внутреннее, божественное единство у святых, почти очевидно демонстрирует их безграничную любовь, блаженство, и расширенное понимание. Это даёт внешнее доказательство их полного внутреннего единства. Каждый истинный святой может заявить, исходя из своего восприятия Бога, что у него больше не осталось никаких желаний. Все святые невероятно сконцентрированы на любви и радости Бога. И все они согласны в том, что поиск Бога — единственная действительно достойная цель в жизни.

Было замечено, что физически, во время состояния экстаза, у святых пропадает дыхание, иногда сердцебиение, и они мало, или совсем не осознают, что происходит вокруг них. Однако при этом их психические функции ни в коей мере не останавливаются, даже после месяцев внутреннего ухода от своего окружения, они всегда возвращаются из этого состояния невероятно обновленными, как физически, так и умственно.

Свидетельства святых в отношении их возвышенного состояние радости и более сильного чувства реальности в этой радости, универсальны. Истина, как мы уже сказали, универсальна; она едина и не может быть разорвана на части. Только истина одна так же Санаатан: Вечна.

Именно о настоящей цели жизни говорится в Бхагават Гите, и цель эта — слияние души с Богом. Великие христианские святые — чьи жизни были полностью трансформированы посредством божественного экстаза — заявляли о той же самой истине. Многие христианские святые описывали божественное единство как «супружество с Богом». Все они утверждали, что истинной целью жизни является полное погружение в Бога.

Католические святые были бы отречены от церкви, если бы открыто рассказали обо всём, что знают. И даже принимая то, что на некоторых из них, возможно, такое наказание личностно не оказало бы никакого влияния, они бы больше не смогли открыто служить другим. Большинство из них, следовательно, были осторожны и не противоречили церковным догмам.

Гонению подвергались так же те, кто творил чудеса. В действительности, преследования настигали даже особо выдающихся святых, и не заканчивались, пока не было уверенности в том, что эти люди уже мертвы. Для института, полагающегося на самосохранение с помощью догм, очень неудобно принимать возможность отклонения от его тщательно и точно созданных формул.

Можно рассмотреть этот вопрос с точки зрения духовных органов власти. Все священники, по идее, должны быть в равной степени «рукоположенными» «Матерью Церковью». Что тогда делать, когда появляется кто-то — тоже священник — кто является очевидно более рукоположенным, чем другие? Священник не может позволить, чтобы его прихожане уходили к другому, более божественно рукоположенному священнику. Что же тогда делать со святыми священниками, которые, как кажется, получили своего рода «внеучебное» рукоположение? В случае того священника из Лос-Анжелеса, о котором я как-то упоминал, верующие из других храмов покидали свои церкви по утрам в воскресенье и стекались к нему на службу. Что тогда — повторяю свой вопрос — должны делать органы власти? Нить рассуждения, которой они следовали, привела их к единственному практическому решению: Они изгнали эту священническую обузу в дальний регион Испании, надеясь на то, что его репутация святости не шла впереди него.

То же самое пало на долю Святого Иосифа Купиртинского. Неприличная «привычка» данного святого левитировать (что ни в коем случае не является уникальным среди святых) вызывало серьёзное беспокойство у властей Рима. Люди, обладающие высоким положением в обществе, преодолевали огромные расстояния, чтобы встретиться с ним. Один высокопоставленный посетитель просто взял Святого Иосифа за руку, в то время, когда тот молился, и они оба поднялись высоко в воздух! Настоятели Иосифа, как мы уже знаем, почувствовали, что им просто необходимо вмешаться.

Поэтому святой Падре Пио, под флагом осторожности, приказал моему другу молчать о своих занятиях Крийя Йогой. В действительности падре Пио к тому времени уже был сделан выговор Церковью, и на протяжении его жизни было совершено несколько попыток заставить его молчать. (Его решительные сторонники, крестьяне, размахивающие вилами, преданно «спасли» его).

Хотя обычно во время их жизни католическая церковь практиковала гонения на таких святых, она в итоге, всё-таки, канонизировала их (после того, как они благополучно умерли). Протестантские церкви, напротив, никогда не давали им посмертное признание.

Миссия Иисуса Христа, как оказалось, была слишком могущественна, чтобы быть разрушенной, хоть на протяжении веков ей со всех сторон и бросали научные вызовы. Так же на неё случались атаки, в более позднее время, со стороны ученых, прозаиков, и всех тех, кто нашел выгодным наброситься на неё. Однако, чем больше послание Иисуса Христа попадает под атаку, тем больше оно показывает свойственную ему силу стойко выдерживать все испытания.

Тем не менее, многие христиане обнаружили, что не способны твердо стоять на духовном пути. Вера их была подорвана, а в восприятие ими реальности была внесена смута. Сегодня церкви находятся в состоянии серьезного кризиса. По этим причинам сейчас крайне необходимо представить вниманию христиан во всём мире захватывающие и глубокие комментарии Парамахансы Йогананды. Так как его глубокие идеи пришли не из обычной традиционной христианской общины, они несут в себе свежесть и ясность, которые были до некоторой степени затуманены на протяжении веков теологических дебатов, в результате которых стало невероятно трудно достичь понимания в «лоне» христианской церкви.

Парамаханса Йогананда обращал внимание на то, что христианство и церквианство во многом не согласуются друг с другом. Быть христианином — значит придерживаться Учения Иисуса Христа. Истинное христианство не может быть подорвано, так как его заповеди основаны на вечных Истинах. Однако церквианство было создано в умах людей, и все они, ни в коем случае, не могли быть мудры. Церкви долгое время дрожали под натиском науки, хотя века отражения этой атаки выработали у них определенную стойкость. Сейчас христианский мир снова пошатнулся в результате множества новых заявлений в области науки. В довершение ко всему, совсем недавно она так же подверглась атаке прозаиков, чьи фантазии, хоть и лишенные обоснованных научных знаний, своим подражанием научным знаниям, подорвали веру многих христиан. Христианская религия, опирающаяся, на осознанную мудрость, не может быть уничтожена. Тем не менее, то, к чему призывал Парамаханса Йогананда, сейчас становится крайне необходимым. Он призывал к повсеместному возврату к подлинному христианству.

Моя цель — помочь христианам увидеть и понять истинную глубину Учения Иисуса Христа. Я верю, что только это может способствовать развитию новой углубленной веры (в которой более, чем когда-либо нуждаются люди сегодня) в это истинное и вечно великое Учение, являющееся их вековым наследием.