Йогическая система жизни

Свами Криянанда

Примитивные народы живут в мире чудес. Каждое дерево, каждый цветок представляется им потенциальным знаком небес и, может быть, даже отдельным божеством. А мерцающие в ночи звёзды означают непосредственное участие богов и богинь в людских делах. Капли же дождя могут быть слезами Бога о человеческих грехах и страданиях.

Как изменило всё это современное просвещение! Всё теперь имеет научное объяснение, а то, что пока не имеет, мы уверены, обязательно получит его. Очевидные же знаки и чудеса объявляются «совпадениями». У цветов нет иного назначения, как привлекать пчёл и продолжать через них свой вид. Звёзды слишком далеки, чтобы влиять на человеческие дела и, конечно, не интересовались бы ими, даже если бы были и ближе. А дождь, как всем известно, представляет собой чисто метеорологическое явление.

Как-то мне рассказали анекдот о том, как один человек пошёл на озеро поохотиться на уток. Когда он подстрелил первую утку, его собака выпрыгнула за ней из лодки. Но она не поплыла, а побежала по воде.
Хозяин не мог поверить своим глазам. Когда же собака побежала за второй уткой, он решил, что пиво, которое он выпил, было, наверно, как-то «обогащёно».
На следующий день он взял с собой свидетеля. Когда он убил первую утку, собака вновь выпрыгнула за ней из лодки и вновь побежала по воде. Хозяин взглянул на своего друга, чтобы посмотреть на его реакцию. Но тот никак не отреагировал.
– Я что, схожу с ума? — удивился охотник. Он подстрелил вторую утку, и собака опять побежала за ней. Но и на этот раз его друг не проявил никакого интереса.
– Т-т-ты видел, что только что сделала моя собака? — спросил охотник с тревогой.
– Да, — ответил его товарищ. — Глупая тварь просто не умеет плавать.

Забавным этот анекдот делает не тупость друга, не способного увидеть явное чудо, а его преувеличенная установка, столь распространённая сегодня: нарочитое равнодушие ко всему необычному или удивительному — с детства усвоенное мнение, будто всему можно найти самые простые объяснения.

А породила такую установку, конечно, современная наука, невозмутимо настаивающая на принятии лишь того, что можно проверить и подтвердить. Но йога тоже требует доказательств, а не допущений. Как и современная наука, она идёт от известного к неизвестному, от подтверждённого к тому, что ещё нужно установить. В обеих науках, в мирской и духовной, есть определённый риск переноса на бескрайнюю вселенную серых воззрений посредственности. Это всё равно, что англичанин судил бы о величии Эйнштейна по его умению заваривать хороший чай. Но не только учёные, да находящиеся под влиянием их подхода к жизни люди склонны видеть всё в самом прозаическом свете. Многие йоги, особенно на Западе, где йога только начинает распространяться, тоже определяют свою науку лишь в связи с её способностью лечить их синуситы и бессонницу. Многие йоги более интеллектуального склада, даже в Индии, с некоторым пренебрежением относятся к высоким состояниям сознания, будто самадхи это лишь короткий прыжок за пределы обыденного, человеческого сознания.

Наука ограничена тем, что, хотя, как правило, она и может знать, где она находится, но она никогда не знает, куда она движется. Йога же не страдает от подобного незнания. Великие йоги во все века достигали высшей цели йогических практик. Их воззрения, описанные в древней философии веданты, составляют важное дополнение к «руководству» по изучению научной йоги.

Древние провидцы Индии понимали — в отличие от современного человека, который пока не понял этого, — что человек живёт, в равной мере опираясь как на свою философию жизни, так и на свои практические знания. Всё, что он делает, выражает, в известном смысле, эту философию. Только по движениям его тела опытный глаз определяет, смотрит ли он на жизнь как на последовательность сражений с грозными, но безымянными врагами, или как на бесконечное накопительство знакомого идейного антиквариата, или же как на отважное и радостное путешествие в сияющее неведомое. Человек просто не может мыслить, не имея вообще никакой философии.

Философия веданты описывает истинную цель практики йоги, чтобы вместо гор практикующие не лезли бы на кротовые кочки. Эта философия основана на реальном опыте просветлённых йогов и потому не является отдельной системой мысли, а всё той же системой, но с иным акцентом. Веданта и йога суть две ноги одного треножника.

А третьей ногой является система, известная как санкхья. Если веданта описывает Конечную Реальность, а йога представляет науку, позволяющую осознать эту Реальность, то санкхья устанавливает нынешнее состояние человека и необходимость для него стремиться к более высокому.

Йога тесно связана со своими сестринскими философиями, как современная наука с культурными основами, частью которых она является. По сути мы говорим об одном и том же взгляде на жизнь, но под разными углами. Поскольку в наших уроках мы подходим к этому основному видению через учения йоги, то, я думаю, изучающему будет проще, если различные аспекты этого видения мы будем называть йогическими. Индийских мастеров, конечно, не слишком волнует разграничение различных философий. Для них подобные отличия носят чисто теоретический и совершенно отвлечённый характер. В сущности же все три системы едины.

«Йога сутры» Патанджали начинаются со слов: «Итак, [мы начинаем] наставление йоге». Свами Шри Юктешвар Гири, гуру моего гуру, пояснял, что слово «итак» подразумевает продолжение философии: науку саморазвития можно серьёзно постигать, лишь убедившись, что имеешь глубокую, личную нужду в чём-то более высоком. Иначе говоря, йога предназначена не для диванных философов. Основанием для серьёзной практики должно быть то понимание эфемерности этой жизни, на которое делает особый акцент философия санкхьи. Давайте взглянем теперь на всю йогическую схему жизни с другого конца воронки — космического.

Индийские писания предлагают интересный взгляд на историю творения: Бог, говорят они, не сотворил вселенную, а проявил её; Он стал ею. Это не значит, что, став чем-то новым, Бог как-то изменил Свою сущность. Это также не означает, что Сам Бог развивается по мере развития Своей проявленной вселенной. «Бхагавад Гита» однозначно утверждает, что Дух, пребывая в сердцах всего сущего, не затрагивается им. И в гневе, и в ненависти выражается только энергия Бога, ибо никакой другой энергии просто нет. Однако, Бог, проявляясь в гневе, не гневается, а проявляясь во вселенной как добро и зло, не является ни тем, ни другим.

Это, пожалуй, самый трудный аспект в учениях йоги для понимания человеческим интеллектом. Христианские богословы цепляются за него (с ликованием, увы) как за подтверждение того, что индуизм безответственно подходит к необходимости для человека бороться со злом и стремиться к добродетели и не ставит перед ним никакой Конечной Цели. Но поскольку писания пишутся не для того, чтобы отнять у людей стимул к доброте, и не для того, чтобы разрушить у них всякое представление о цели своей жизни; и поскольку, даже если бы кто-то и написал подобную книгу, назвав её писанием, люди вряд ли к ней обращались бы  в течение тысяч лет, с надеждой цитируя её в часы горечи и отчаяния, то мы смело можем утверждать, что эти богословы даже не понимают сути того, о чём берутся рассуждать.

Вовсе необязательно, что писатель, «создающий» злодея, сам злодей по натуре. Творение писателя, если оно отражает глубокое понимание темы, это проявление его самого в героях, с которыми он внутренне отождествляется. Однако, на самом деле писатель может быть не хуже, а лучше, более сострадательнее большинства людей, на место которых он себя ставит. Так же и Бог выводит всё сущее во внешнее проявление из собственного сознания. Бог это не человек и не какая бы то ни было личность, а бесконечный Дух — бесконечный не в том смысле, что слишком обширен или слишком древен, чтобы уместиться в конечных пространстве и времени, а в том смысле, что находится на том уровне реальности, где ни пространства, ни времени просто не существует. Бог, или Дух, подобен океану, а проявленные формы творения – его волнам. Волны могут быть большими и небольшими, но это не значит, что сам океан становится от этого больше или меньше: общее количество воды при этом не меняется. Часть океана принимает вид волн, однако о самом океане никак нельзя судить по его волнам. Они ничего не прибавляют к сущности океана и ничего не отнимают от неё. Если одна волна яростно (давайте скажем, «злобно») обрушивается на другую, то сам океан не становится настолько же яростным или злобным, ибо сам является обеими волнами: и обрушивающейся, и поглощаемой ею. Сознание противоположности может возникнуть лишь из сознания сущностных различий, но невозможно при совершенном взгляде на реальность.

Опять-таки, если какая-то волна вздымается выше других, значит где-то в воде образовывается соответствующая впадина. В целом поверхность должна быть уравновешена, чтобы средний уровень океана оставался одинаковым. Проявляя вселенную, Дух добивается того же с помощью принципа двайты (двойственности). Часть единого сознания Духа, разделившись в различных направлениях от состояния покоя в центре, приняло вид бесчисленных отдельных существований. Но эти существования суть лишь видимость, как морские волны, которые не имеют собственной реальности, кроме реальности самого моря.

При пристальном взгляде на поверхность океана на ней обнаруживаются не только большие и малые волны, но и рябь, покрывающая бóльшие волны, и зыбь поверх ряби. И чем пристальнее вглядываешься, тем сложнее оказывается этот узор. Двойственность это тоже не прямолинейное движение налево или направо, вверх или вниз от недвижного Духа, который явно предполагается в центре. Внутри движений происходят другие движения, внутри двойственностей заключены другие двойственности, внутри противоположностей другие противоположности, и недвижная по сути своей природа вещей полностью теряется из виду в этой сложнейшей неразберихе.

Всё, что проявлено, имеет свою противоположность: любовь и ненависть, удовольствие и боль, жара и холод, свет и тьма, положительное и отрицательное, мужское и женское, и, конечно же, добро и зло. В каждом из полюсов противоположностей есть свои относительности — градации света и тьмы, например, в общем явлении тьмы, или градации добра и зла в общем движении сознания ко злу.

Но в чём же в самом деле заключается суть добра и зла? Зло это такое движение сознания и энергии, которое затмевает сущность реальности вещей как Бога. А добро это то, что помогает обнаружить эту сущность. Реальность сама по себе просто есть. Нет иной реальности, по отношению к которой её можно было бы назвать хорошей. Но в относительном существовании, которое характеризует состояние вещей в проявленной вселенной, зло является злом, потому что затмевает истинное состояние вещей и тем укрепляет путы наваждения (майи), всевозможных ограничений и дисгармонии, а также вражду и ненависть, являющихся лишь знаками отождествления только с одним выражением реальности (собственным эго) в ущерб всем остальным.

Движение сознания к состоянию растущей двойственности представляет собой реальную силу — необходимую для проявления вселенной. Она известна как сатанинская сила. Бог, Всевышний Дух, не является прямым виновником заблуждений и страданий, становящихся результатом существования этой силы. Чтобы вообще проявить вселенную, необходимо было вызвать разделяющее движение сознания, но дальнейшие разветвления этого движения стали результатом принятия самой этой силой иллюзии обособленного существования и её стремления увековечить сознание собственной индивидуальности — если можно назвать индивидуальным почти бесконечное сознание, неограниченное никакой формой. Сатана — не человек в красном одеянии, с рогами, хвостом и копытами, а вездесущая, сознательная сила, – это реальность, в которой твёрдо убедился каждый Мастер. Это не субъективная мысль в людских умах, а вселенский поток магнетической силы, в который людей могут затянуть их собственное желание и живой интерес к бесконечному разнообразию проявленных явлений, а не к единому, всепоглощающему сознанию Духа.

Но для космического равновесия необходим и противоположный поток сознания — от сложности к божественному единству. Человек может войти и в этот поток. Выбор зависит только от него. Каждый из этих потоков может воздействовать только на тех, кто входит в него по собственной воле. Поскольку большинство людей по неведению уже вошло в негативный поток, то, изменив свои интересы, они могут выйти из него и войти в позитивный поток.

Ничто не находится дальше всего от Бога и ничто не находится ближе всего к Нему, но некоторые вещи кажутся ближе или дальше в зависимости от того, выражают ли они больше иллюзорную обособленность или божественное единство и гармонию. Чем ближе сознание человека к божественному океану, тем больше он ощущает внутреннее единство всего сущего и тем естественнее живёт в мире со вселенной. А чем сильнее его ум увлекает беспрестанная игра двойственности, тем больший конфликт видит он между всем и вся и тем меньше гармонии находит в самом себе и других. Низкие волны, близкие к океанским глубинам, больше говорят о царящем там покое, нежели высокие, неистовствующие волны во время шторма. Сознание скромных, духовных людей продолжает оставаться частью вселенской двойственности, но их любовь и радость — это жертвенная любовь и радость не конкретным вещам, а истинному «Я». Чем больше, однако, концентрируешься на буре противоположностей, тем скорее божественное качество любви дробится на бесчисленные желания, а радость на порывы ничего не стоящего воодушевления. Насколько поднимаются высокие волны, настолько же опускается за ними вода. Когда любовь разбивается на множество мирских желаний, она проявляется в виде антипатий: предпочтения неизбежно уравновешиваются неприязнью. Если сильны симпатии, сильными будут и антипатии. То же относится и к радости: чем больше радость связана с вещами, а не с внутренним «Я», тем больше страданий приносят эти вещи. Пребывающие в заблуждении люди надеются с помощью множества чарующих вещей и впечатлений расширить своё сознание, но в действительности чрезмерная внешняя стимуляция только притупляет сознание. Тот, кто оправдывает беспорядочную жизнь, говоря: «Зато я по крайней мере живу!» — сам же даёт лучшее опровержение собственных слов. С годами он пресыщается, его глаза теряют блеск, он становится циничным и бесчувственным. Уравновешенный же, ведущий внутреннюю жизнь человек, далёкий от медленного погружения в трясину апатии, с годами становится только живее, радостнее и осознаннее.

Градации очевидного божественного единства и иллюзорной разъединённости, ощущения единства с Богом и отделённости от Него в индуизме называются тремя гунами (качествами): это саттва (возвышение или одухотворение), раджас (активизация или возбуждение) и тамас (приземлённость, инерция, притупление). Эти гуны отвечают не только различным ступеням космического проявления, но и различным направлениям мысли и энергии, которые образуются на этих ступенях. Так, даже на уровне саттвы существует какое-то сознание различий как противоположность космическому единству (будь это не так, исчезла бы даже саттва гуна и душа слилась бы воедино с океаном Духа). Это сознание представляет раджасический и тамасический аспекты саттва гуны. Оно может выражаться лишь стремлением помогать другим. Тем не менее, при постоянном акцентировании это сознание отличия себя от других может постепенно так далеко увести ум от самого себя, что он потеряется в самых тёмных ловушках тамас гуны.

С другой стороны, даже в пучинах тамаса не может не быть какого-то стремления к чему-то более высокому. На этой стадии желание поднять себе настроение работой, улучшить отношения с соседями или даже воровать более искусно представляет саттвический и раджасический аспекты тамас гуны. Если такой человек будет постоянно акцентировать эти позитивные направления осознанности в себе, он постепенно обратится к духовности.

Таким образом, вся вселенная представляет собой сочетание этих трёх гун. Тамас олицетворяет удаление от Духа, а, значит, сатанинскую силу (хотя я никогда не слышал, чтобы его действительно отождествляли с ней). А саттва олицетворяет божественное стремление всех существ достичь единства с Богом, единым Источником всей жизни. Между двумя этими противоположностями, как нейтральная передача у автомобиля, при которой мотор работает, но не может двигать машину ни вперёд, ни назад, находится раджас, или активность. Под влиянием этой гуны ум ищет скорее разнообразия, чем определённого направления. Стремление к разнообразию может дать ему чувство симпатии к вещам и людям, а с ним и саттвическое ощущение глубинного единства с ними. Или он может всё больше и больше акцентировать различия, склоняясь к противоположению и соперничеству и скатываясь постепенно в духовный хаос тамаса. Раджа гуна способствует направленности энергии к объектам как для саттвы, так и тамаса. Тамасическим людям она служит необходимой ступенью к саттва гуне, а для саттвических людей становится первым толчком от духовной реальности, вызывая у них заинтересованность в мирских делах, которая сама по себе более-менее нейтральна, но может перерасти в страстную увлечённость удовлетворением личных желаний, которая является, так сказать, главным входом в направленный вовне поток тамас гуны.

Саттва, как я уже говорил, имеет небольшую долю раджаса и тамаса, а тамас — раджаса и саттвы. В раджасе тоже присутствуют две других гуны. Все вещи, как я сказал, представляют собой сочетание трёх гун. Преобладание одной из гун и делает вещь главным образом саттвической, раджасической или тамасической.

Три гуны отражаются на стадиях творения. Когда Дух начал проявлять вселенную, часть его сознания воплотилась в форму мыслей. Из этих мыслей развилась причинная, или идейная, вселенная — вселенная не форм, цветов или плотных структур, а чистых идей. Будучи ближе всего к Духу в его проявлении чистого сознания, причинная вселенная выражает главным образом саттва гуну.

Затем Дух заставил свои мысли вибрировать более интенсивно. Как мысли спящего человека постепенно превращаются в сон, так и часть проявленных идей Бога превратилась в астральную вселенную, вселенную огней, форм и звуков — всё в виде чистой энергии, и, следовательно, проявление раджогуны.

Наконец часть этой астральной вселенной Дух привёл в более грубую вибрацию, и энергия преобразилась в плотную материю — физическую вселенную. Учёные сегодня утверждают, что материя в действительности представляет собой ничто иное, как энергию. Ёе плотность и другие материальные свойства, как издревле утверждают йоги, есть лишь видимость. Из трёх уровней творения физическая вселенная является проявлением прежде всего тамогуны, инерции. Но и другие гуны наличествуют на этом уровне. На самом деле целые галактики, говорил мой гуру, выражают преимущественно саттву, раджас или тамас, но, конечно, в относительно тамасической материальной среде. Это значит, что существуют целые галактики, представляющие собой вращающиеся вихри негативной энергии, а их планеты населены в основном порочными существами. Другие галактики, включая и нашу, суть вихри раджогуны. Их планеты на высочайших уровнях своей жизни порождают преимущественно мирских людей, т.е. не отмеченных ни ярко выраженной духовностью, ни порочностью. Третий же вид галактик в сравнении с остальными галактиками в этой физической вселенной порождает на вершине свой эволюции преимущественно саттвических существ.

Каждая из вселенных содержит собственные сочетания и градации саттвы, раджаса и тамаса. В астральной вселенной, например, есть и свои мрачные преисподние, и сияющие небеса. (Причинная вселенная, будучи главным образом саттвической, не имеет таких крайностей.) Безбрежность космического творения просто потрясает воображение. Даже в этой относительно малой физической вселенной, по оценкам астрономов, около 100 миллиардов звёзд. Если бы статистика национального бюджета требовала от вас мыслить в таких астрономических масштабах, то для представления об огромности этого числа скажу, что для того, чтобы досчитать только до одного миллиарда, считая по одному числу в секунду без перерывов на еду и сон, вам потребуется около тридцати трёх лет. Кто-то подчитал, что если считать до миллиарда, полностью называя числа («две тысячи двести три» и т.д.), то понадобиться более 3000 лет.

Но как будто не довольствуясь этим, индийские писания утверждают, что Бог вновь и вновь проявляет безбрежный космос, затем (может быть, через сколько-то триллионов лет) растворяет его в Себе. Это Дни и Ночи Брахмы — огромные периоды времени, по сравнению с которым одна человеческая жизнь кажется слишком краткой, чтобы говорить о ней!

До сотворения существовал лишь Дух — «Один без второго». Проявив Себя, Он, в известном смысле, тоже принял какую-то роль относительно Своего творения. Хотя не затронутый творением и не изменившийся в своей сущности, с точки зрения самого творения Дух является Творцом — Богом Отцом, Сат, чистой сущностью реальности. Дух является также и самим творением. Часть Его сознания проявилась в виде бесконечного разнообразия форм творения. Дух недвижно присутствует даже в сердце неугомонных атомов. Как творческую силу, проявляющую вселенную, Бога называют космической вибрацией, АУМ (Оум). А как недвижное присутствие в сердце всех явлений, (так сказать) отражение Духа, стоящего за творением, Бога называют Тат, или Кутастха Чайтайнья, Христово сознание.

АУМ это священное слово, или Святой Дух, христианских писаний. Приведя Своё сознание в движение для проявления «волн» космического творения, Дух создал вибрацию, наделив её собственной силой и интеллектом, для продолжения акта творения на всех последующих уровнях проявления. («Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1).)

В сердце всякой космической активности отражено, или присутствует, безмятежное сознание Бога — вездесущий, хотя и безмолвный судья и свидетель. Эти три аспекта – Дух как невовлечённый Творец, само творение и Дух как присутствующий в творении — составляют Троицу Отца, Сына и Святого Духа, или Сат Тат АУМ, как это названо в более древних индийских писаниях.

Хотя АУМ являет собой божественный интеллект, это ещё и интеллект в действии. Всякое движение, даже движение мысли, сопровождается звуком. Услышать священный звук АУМ может йог в глубокой медитации. Тогда как тварные формы олицетворяют текущую вовне силу АУМ, представляя Природу в Её аспекте Сатаны, священный звук АУМ, слышимый в медитации, олицетворяет направленный внутрь поток сознания — Природу в Её аспекте всему сострадающей и всё освобождающей Божественной Матери. Долг человека как дитя Божия состоит в том, чтобы преодолеть свою очарованность АУМ в его внешних выражениях — в бесконечном разнообразии проявленной вселенной – и войти в направленный к Богу, чисто саттвический поток АУМ как божественного звука, любви и блаженства.

Во вселенной нет ничего неживого, ничего, что не было бы проявлением божественного сознания. Даже камни несут в себе зародыш жизни и сознания. Эволюция это не слепой напор снизу вверх, не побочный результат борьбы за существование и уж тем более не случайность, как утверждают современные теоретики. Это стремление свойственного всему сущему сознания вернуть себе свой статус. Всё сущее божественно, и рано или поздно всё сущее должно осознать свою божественность.

Я могу представить себе, как развлекается мультипликатор, рисуя, скажем, скалу, которая шепчет: «Я и Отец мой — одно!»; или человека, увлечённо играющего в шахматы с кочаном капусты. Но для эффективного выражения сознания необходим, конечно, надлежащий проводник — высоко развитая нервная система, — а для выражения энергии как материального фактора нужен принцип передачи. Наделённая интеллектом жизненная сила, запертая, так сказать, в низших формах жизни, должна находить всё более и более высокие каналы для выражения своего интеллекта. Помочь ей в этом может только процесс многократных воплощений. Как ребёнок вырастает из одежды одного размера и нуждается в новой, так и жизненная сила, одушевлявшая одну комбинацию химических элементов (допустим, в форме жука), но переросшая стадию насекомых, должна найти более сложное сочетание (в форме птицы, например).

Душа это индивидуализированный Дух. Индивидуальность составляет одно из свойств каждого атома. Невозможно найти две совершенно одинаковых снежинки. (Здесь уместно напомнить духовное выражение: Дух это круг, центр которого повсюду, а окружность нигде.) Чтобы покинуть беговую дорожку, душа, оказавшаяся на старте, должна пробежать свою дистанцию. Для этого ей надо пройти длительную последовательность физических тел и достичь человеческого уровня. До этого уровня эволюция души представляет собой более-менее автоматический подъём. Интеллект тянется ко всё более широким познаниям, но ещё не достаточно развит, чтобы блуждать по бесчисленным обходным тропам, которые открываются перед более пытливым умом. Согласно индийским писаниям, для развития до человеческого уровня душе требуется от пяти до восьми миллионов жизней. Оказавшись же на этом уровне, она получает все физические средства для достижения свободы от материального рабства — высокоразвитые мозг и нервную системы, а также тело, способное эффективно реагировать на команды мозга. Но у неё есть достаточно утончённый интеллект, чтобы иметь и побочные интересы, которые никак не связаны с её конечной свободой. И удовлетворение этих интересов не проходит для неё безнаказанно.

Теоретически душа, достигшая человеческого уровня, должна реализовать свою истинную, духовную природу достаточно быстро. Но на практике, увы, процесс неизбежно получается весьма длительным. Когда душа впервые рождается в человеческом теле, она не ощущает никакой насущной необходимости к осознанию какой-то глубинной реальности. В человеческую форму она приносит с собой бóльшую часть своего животного миропонимания. К этой категории часто относятся примитивные народы, но не только они. (Я вспоминаю одну индийскую пару, с которой познакомился в Нью-Дели. Муж настаивал, что в прошлой жизни его жена была коровой, что вряд ли назовёшь комплиментом, думал я, даже учитывая впитанную с молоком матери любовь индусов к этим животным. Но в ответ на его слова его жена лишь расплывалась в самой глупой улыбке. Можно было предположить, что её муж вполне мог быть и прав!)

Эволюция идёт не по прямой, а по спирали. У примитивных народов, как и у некоторых животных, нередко бывают острые интуитивные прозрения ограниченного характера, которые они, однако, не могут воспроизвести, пока гораздо позднее не начнут развивать духовную осознанность. Они знают, что происходит с их удалёнными родственниками, часто прозревают будущее, а отдельные их представители обладают даже некоторой властью над стихиями. (Мне известно несколько случаев, например, когда своими мыслями или молитвами такие люди вызывали дождь.) Они также демонстрируют замечательное владение своими телами, которым отличаются лишь высокоразвитые души. Хотя по сравнению с чувствами цивилизованных людей их чувства обострены, они могут игнорировать самую сильную физическую боль. Один из моих друзей, медик, работавший среди примитивных народов, рассказывал мне о том, как эти люди приходили к нему в клинику после сражений субботней ночи, едва ли не в руках неся свои внутренности. «Не беспокойтесь об обезболивающем, док», говорили они. «Просто вправьте их обратно и зашейте меня!»

Но эти же самые люди, несмотря на почти совершенное владение своими телами, думают только о доступных им мирских удовольствиях. За всю жизнь они могут не иметь ни одной абстрактной мысли! Попробуйте рассказать им о Боге, и, возможно, для того, чтобы они хоть что-то поняли, вам придётся описать им старца, живущего на небе в белом дворце. Попробуйте рассказать им о более высокой цели жизни, и, может быть, после долгих разъяснений вам, наконец, удастся донести до них, что нельзя убивать людей только за то, что они из соседнего племени. Я не хочу сказать, что примитивные народы совершенно лишены мудрости или что среди них не встречаются продвинутые души. Такие души вполне могут рождаться среди них хотя бы за тем, чтобы возвысить их. Но в целом невинность и удивительные прозрения дикарей это признаки души, только ступившей на человеческий план, чьё эго ещё не успело развить «комплексы».

Один из странных парадоксов жизни состоит в том, что хотя эго составляет одно из величайших препятствий на пути к божественным достижениям, но устремиться к этим достижениям без хорошо развитого эго невозможно. Животные имеют очень слабое сознание эго. Неподдельное величие примитивных народов объясняется в основном скромностью или, по крайней мере, относительной простотой их эго.

Однако, по мере того, как человек продвигается по длительной спирали воплощений, ища счастья и реализации в одном материальном направлении за другим и постоянно разочаровываясь, он начинает мучительно сознавать недостаточность собственных сил и возможностей. Как следствие у него постепенно зреет желание найти более глубокие, личные решения. Желание найти что-то более глубокое требует этого чувства личной нужды. Таким образом, эго, которое в конечном счёте является нашим врагом, на длительное время становится нашим величайшим другом.

Из одного воплощения в иллюзии в другое человека переносит направленная вовне сила желания. Мудрость это осознание того, что всё, что мы ищем, можно по-настоящему найти лишь во внутреннем «Я». Но в течение многих воплощений душа ищет себя во внешних отражениях и переносит на вещи ту радость, которая в действительности составляет её собственную природу. В каких только направлениях не ведёт она свой поиск! Сколько горьких разочарований, эфемерных удовлетворений и вытекающих из них потерь и лишений она испытывает! Как долог путь — сколько эонов он длится, через сколько мириад обстоятельств ведёт, через сколько планет! Хватит ли и миллионов лет, чтобы поведать эту историю? Долгий век и огромность галактики отражены в этой кажущейся конечной, но столь же бесконечной душе!

Возникает вопрос, почему после смерти физического тела душа снова не растворяется в бесконечности? Дело в том, что тело, как и физическая вселенная, представляет собой лишь грубейшую стадию проявления пребывающего в нём духа. За физическим телом стоит оживотворяющее его и управляющее им астральное тело — тело из света и энергии, а за ним находится причинное, или идейное, тело. После смерти физического тела продолжает жить астральное тело человека. Продолжают жить и его желания, которые образуют энергетические вихри и потому относятся не к физическому, а к астральному телу. Но поскольку желание направляет энергию, то, пока его желания связаны с мирским удовольствием, они вновь и вновь влекут его в физическое воплощение. После смерти он временно обретается на астральном плане, но его время там ограничено силой его физических желаний. Лишь в той степени, в какой материя ослабляет свою власть над ним (что, конечно, равносильно степени, в какой он перестаёт держаться за неё), он может найти для себя прибежище на астральном плане.

Конечно, не только продолжительность времени, которое он проводит на астральном плане, зависит от степени его материальных привязанностей. Даже степень осознания им этой вселенной определяется его влечением к материальному. Если сама мирская личность и сознаёт свои визиты на астральный план между земными воплощениями, то очень смутно. Её восприятия там скорее могут напоминать сны — приятные или неприятные! Однако, чем больше совершенствуется личность, тем более восприимчивой к бесконечно более прекрасному астральному миру становится она после смерти. Его утончённость больше не ускользает от него, ибо он знает, что сущность истинной красоты состоит именно в утончённости.

Астральная вселенная состоит из различных по своим вибрациям сфер. В отличие от физической вселенной, где собраны вместе самые разные люди, различные планеты астрального мира притягивают людей только с вибрацией своей собственной «длины волны». Там, где на Земле царят дисгармония и разлад, в астральном мире — за исключением его низших областей, или преисподних, — царят мир и гармония. Но как бы странно это ни казалось на первый взгляд, но именно здесь, в физическом мире, достигается самый большой духовный прогресс. Гармония астрального существования не даёт подлинного стимула к дальнейшему прогрессу. Как человеческое тело восторгает впервые оказавшееся в нём эго относительной свободой и более широким сознанием, так и астральный мир даёт ему такие исключительные возможности для удовольствия — прекрасными видами, понимающими товарищами, приносящим удовлетворение трудом, изысканными чувствами (этот мир лишь бледная копия того!), — что оно очень легко вновь склоняется к поиску удовольствий вне своего истинного «Я». Поэтому и говорят, что даже боги желают рождения в человеческом теле. Несмотря на все свои ограничения, физический мир представляет собой лучшее поле брани для духовного прогресса.

В самом деле, истинные йоги сторонятся астрального мира лишь как ещё одной ловушки. Душе вовсе необязательно (хотя, как правило, так и происходит) развиваться, медленно проходя ступени астрального мира перед достижением большей свободы мира причинного или даже космического сознания (нирбикальпа самадхи). Как ни странно, даже животные достигали высшего сознания — по крайней мере, после смерти — по особой милости великих Мастеров. Осознать Бога можно в любом месте эволюционной шкалы, нужно лишь без остатка предложить себя этой высшей Истине. Ибо ни в какой момент душа не может быть меньше частью Бога, чем в любой другой момент.

Когда в медитации достигается экстаз, человек функционирует в своём причинном теле. Поэтому йог, стараясь всё время пребывать в блаженном настрое, всё больше и больше живёт на причинном уровне и обходит более грубые соблазны астральных сфер.

Всякий грех и всякую добродетель можно свести к следующим принципам. Грех это то, что затмевает сущность человека, а добродетель это то, что помогает открыть её. Ненависть, зависть, насилие и подобные утверждения собственной обособленности от других суть очевидные причины неведения эго, ибо нельзя найти Бога в себе, отрицая Его в других. Но даже кажущееся невинным удовольствие от мира сего, пока оно содержит зародыш привязанности и желания, не может не вести к рабству. Дело не только в ошибочных поисках своего центра вовне, но и в том, что, полагаясь на ненадёжную бурю двайты (двойственности), мы должны переносить уравновешивающую боль за каждое внешнее удовольствие. Душа ищет блаженства, потому что блаженство — это её собственная природа, но стремясь к ложным благам двойственности, она всё больше мечется между противоположностями вознаграждения и бед. Следует остерегаться не столько самих земных удовольствий, сколько рабского отождествления с ними, ибо, как сказано в «Иша упанишаде»: «В этом мире следует жить без привязанности, исполняя свой долг и желая прожить при этом 100 лет». В целом акцент этой истины позитивен. Следует просто выработать правильное, позитивное отношение к правильным вещам!

Эгоизм это единственная причина несвободы. Только из-за эго сердце наводняют желания. Мой гуру определял эго как душу, отождествившуюся с телом. Сколько длится это отождествление, столько каждое действие тела воспринимается как собственное и столько же придётся этому телу (или тому, что сменит его в следующем воплощении) пожинать последствия — плохие, хорошие или нейтральные — этих действий. Таков закон кармы, аналог на более тонком уровне физического принципа действия и противодействия. Свобода души достигается главным образом при отвержении сознания эго через осознание того, что мы не тело, а Бесконечный Дух.

Это осознание достигается на первой стадии освобождения, в состоянии дживан мукта. Эго больше не может создавать новую карму, потому что для всех практических целей оно перестало существовать. Однако, остаётся ещё прошлая карма, которую нужно отработать, ибо одно дело осознать, что отныне Делающим в твоей жизни является только Бог, и совсем другое — освободиться от памяти об уже совершённых действиях в ограниченном состоянии эго-сознания. Это не столько вопрос распутывания всех хитросплетений прошлой кармы, сколько окончательного убеждения души в том, что она свободна даже от собственных действий (карм) и определений себя прошлого. Окончательное освобождение приходит с достижением этого состояния и не раньше. Индивидуальная волна блаженства растворяется в безбрежном океане Сатчитананда («существование-сознание-блаженство», или, как говорил мой гуру, «вечно сущее, вечно сознательное, вечно новое блаженство»). От её индивидуальности остаётся лишь память о том, что её собственное «Я», Бесконечный Дух, существовал какое-то время как определённое эго. Но это будет память о чём-то прошедшем, не имеющая никакого отношения к определению себя.

Может ли такая душа вновь явиться в физическом теле, чтобы помочь другим? Да. Если она сделает это, то придёт как Аватар, божественное воплощение. Именно так, среди других великих Мастеров, приходил и Парамаханса Йогананда. Вот почему он часто говорил: «Я давно убил в себе Йогананду. Теперь в этом храме нет никого, кроме Бога».

Такую же цель должны преследовать и осваивающие йогу: искать Бога не эгоистически, ради самих себя, но, чтобы найти Его и отдать всем.